Гнев воспылал в очах обессиленной солнечной богини, и осталось в ее израненной потерями душе одно-единственное желание. Подчиняясь порыву вспыхнувшего внутри нее темного и всепожирающего чувства, кобылица шагнула навстречу каменному врагу, в стремлении расколоть его на части, одним точным движением магического всепоражающего лезвия. Я, неожиданно для себя, вскинул руку в тщетной попытке остановить ее...

...она вздохнула, так глубоко и протяжно, что это походило больше на стон. Не в состоянии сей акт мести ничего изменить, не принесет должного облегчения, лишь будет неопровержимым свидетельством бессилия и непозволительной слабости. А она не могла быть слабой, не имела на то права.

И сейчас, одного за другим, водружала Селестия своих каменных воинов на специально подготовленные постаменты, расставляя их самолично по всему периметру парка, в одном лишь ей ведомом порядке. Последним делом она осторожно, нежно и мягко, будто девочка свою самую любимую куклу, подхватила искрящимися золотистыми всполохами магии фигуру Хардхорна и установила ее на мраморный пьедестал, ровно по центру, в идеальной, с точки зрения геометрии, позиции относительно остальных гвардейцев, обратившимися на много веков безмолвными хранителями сада. Закончив с нерадостным своим делом, Селестия вдруг бессильно опустилась на гладкий камень дорожки, покрытой осыпавшимися лепестками желтых и алых роз, раскинув крылья белоснежным хрупким лебедем, словно грубо сброшенный с небес на землю ангел, потерявший всех, кого он любил. В воздухе разлилось невероятное по красоте теплых переливчатых нот пение - принцесса убаюкивала своего рыцаря звучащей, будто струны изящной арфы, песней, такой прекрасной и такой пронзительной в своем одиночестве...

Волна чувств вздымается в моей душе, взбудораженной дивной этой сценой. Ощущая жжение в груди и застилающую пелену на глазах, я хочу броситься к Селестии, страстно желаю прижать аликорна к себе, облегчить насколько возможно боль ее утраты.

Мелодия угасла, утонула в вязкой вечерной тишине. Неожиданная фиолетовая вспышка, и рядом с беззащитной кобылицей возник силуэт могучего бэтконя. Он укрыл ее своим крылом, сверкающим сотней небесных огней северного сияния, спрятал ее горячие безутешные слезы от остального неприветливого и жестокого мира на своей мохнатой груди. Поднялся холодный ветер, заставив зябко поежиться: вне всякого сомнения, это было дыхание осени.

...Я растерянно моргнул. Чудное видение истаяло, будто спугнутое моей попыткой дотянуться, дотронуться до Селестии. Не знаю, чем был вызван сей мираж, моими ли переживаниями, проекцией воспоминаний Нортлайта, или же подпитанный и тем, и другим, но чувствую себя эмоционально опустошенным, выжатым прямо-таки досуха. Фестрал все той же неподвижной громадой сидел рядом, затуманенным взором смотря куда-то вглубь своего сознания. Я поднял глаза на Хардхорна: взгляд паладина устремлен вдаль, на восток. Единорог словно желал рассмотреть будущее за туманной дымкой вечно недостижимого горизонта.

- Значит, - медленно проговорил я, переваривая услышанное и визуализированное, - это не просто статуи, а окаменевшие живые кони?

- Именно так, - немного помолчав, ответил Нортлайт.

- И он? - Обернувшись, я оценил прочность мрамора, сдерживающего амбиции Дракона Хаоса.

Норти кивнул. Ну и правильно, заметил я про себя. Такой ушлый старый черт должен сидеть в камне, а не шляться не пойми где.

- А что произошло дальше? - Я вновь прервал затянувшееся молчание.

- Спустя некоторое время по нелепой трагической случайности погиб младший брат Хардхорна, Тандерхув, и при невыясненных обстоятельствах умерла его сестра Солярия, беременная двойней так и не родившихся жеребят... Более молодых наследников и продолжателей дела Соларшторма не оказалось, и род его прервался. Орден Солнечных Стражей, оставшись без лидирующей династии, еще полвека держался на сплоченности старой гвардии, но вскоре впал в стагнацию, увяз в интригах и в итоге распался. Какие-то семейства сами ушли из него, памятуя о произошедшем с Соларштормами, посчитав это проклятием, не желая также потерять своих детей. Немало поспособствовала угасанию дела Ордена и сама Селестия, после произошедшей трагедии взвалившей заботу о государстве и его безопасности целиком на свои плечи, более не желая, чтобы пони гибли и теряли близких, в том числе и ради Ее Величества. А к чему это привело, ты и сам хорошо понял. Благими намерениями, знаешь ли... усеяна дорога в Тартар. - Бэтконь ненадолго умолк, после тихо продолжил. - Впрочем, я не осуждаю Тию. Сначала ей пришлось изгнать собственную сестру, чуть не погибнув от сокрушительной мощи Элементов, а после лично обратить истинную любовь всей своей жизни в камень... Признаться, я восхищен тем, как она не дала своему сердцу ожесточиться вновь и не скатилась в пучину болезненного безумия.

Настала моя очередь сделать короткую паузу.

- А Сильвер? Что стало с ней?