Восход над Шалмари

Воспользовавшись моментом, Семён пронырнул под дубинкой к упавшему милиционеру, точнее к его кобуре. Кобура оказалась застёгнутой. Ощущая затылком неотвратимо приближающиеся три четверти метра твёрдой резины, Семён остервенело рвал из кобуры пистолет. За спиной послышалась возня, сдавленные вздохи, и, так и не получив по голове дубинкой, Семён наконец выдернул пистолет, схватил его как придётся и, разворачиваясь, прошипел страшным шёпотом: «Не шевелись, убью!» И замер от представшего взору гротескного зрелища. Здоровенный милиционер, тихо подвывая, лежал на боку в той же позе, в которой недавно пребывал Семён. Правда, руки к телу тот прижимал пониже, прикрывая некую более ценную часть тела. А вокруг, как пчела вокруг медведя, крутился Семёнов неожиданный соратник, награждая поверженного блюстителя правопорядка размашистыми ударами. Впрочем, продолжалось это недолго – получив пару раз ботинком по затылку, милиционер затих. Паренёк перевёл дух и улыбнулся Семёну:

– Хорошо удар держит, вошь цветная. Ладно, я как чувствовал – гады надел, был бы в кроссовках, было бы туго. Чего там у тебя? Макаров?

– Э, – только и сказал Семён, опуская пистолет.

– Точно, макар. Это нормально, пойдёт, – паренёк присел возле милиционера, – а то кое-где ментов пэсээмами вооружают, прикинь. Из него ж только застрелиться, если что… Блин, тяжёлый – помоги.

Семён, недоумевая, помог перевернуть лежащего, но тут же заметил кобуру и понял. Пистолета, однако, в кобуре не обнаружилось. Обнаружился там сотовый, практически раздавленный, и небольшая пачка купюр, свёрнутая в трубочку и перетянутая резинкой.

– Вот урод, – произнёс паренёк и разочарованно выпрямился. – Дай ствол.

– Зачем? – удивился Семён.

– А ты что, с ним обращаться умеешь?

– Уж получше тебя, наверно. – Семён скептически хмыкнул.

– Давай покажу, – раздражённо потребовал паренёк. – Не томи, ща нагрянет ещё кто-нибудь.

Семён неохотно протянул пистолет. И тут же восхитился: щелчок – вылетает обойма, звук передергиваемого затвора, патрон, мелькнувший в воздухе, тут же ловится и вставляется в обойму, обойма – в рукоятку, ещё раз – звук затвора – и пистолет исчезает под надетой навыпуск рубашкой. И всё это – за полторы-две секунды. Семён только присвистнул. Паренёк удовлетворённо кивнул:

– Хорошо смазан. И вообще – в порядке. – Обернулся к первому милиционеру: – Молодец, хвалю.

Милиционер невнятно застонал.

– А вот за патрон в патроннике – выговор, – паренёк с чувством пнул лежащего в голову (Семён аж вздрогнул). – Вам чё положено? Ствол – пустой, пушка – на босоножке.[2] А у тебя чё?

Вопрошаемый с ответом затруднился.

– То-то же. – И паренёк с улыбкой повернулся к Семёну: – Ну – на свободу с чистой совестью. Кстати, как тебя кличут-то, дядя?

Семён назвался.

– Сёма, стало быть. А меня можешь Чики звать. Давай, Сёма, двигаем.

Чики вышел из клетушки, прихватив торчащую из замка связку ключей, сделал пару шагов к выходу, повернулся к решётке соседней камеры и начал там что-то пристально выглядывать. Из камеры послышалось невнятное бормотание. Семён встал рядом и взглянул внутрь – в камере располагалось с пяток личностей различной степени потрёпанности, все молчали, настороженно посверкивая глазами.

– Ты, слушай сюда, – резко бросил Чики. – Ты, морда, тебе говорю!

– А чё я-то? – вполголоса отозвался один из сидельцев и закашлялся.

– Покашляй мне, сука, – с мрачным обещанием в голосе отозвался Чики. – Мир тесен, ещё свидимся, козёл. – Кивнул Семёну: – Пошли.

И они пошли по короткому коридору, мимо настороженно замерших камер. Чики открыл железную дверь в конце коридора, выглянул:

– Чисто, – и вышел наружу.

Семён последовал за ним. Чики захлопнул дверь, разом отрезав возникшую было в каталажке возню и возгласы.

– Так, – сказал Чики, – напрямую не пойдём, пойдём через второй этаж. Ментовка типовая, я примерно ориентируюсь. Давай за мной, – и устремился по лестнице наверх.

Семён безропотно последовал за ним. Поднялись на второй этаж, беспрепятственно прошли по коридору до другого лестничного пролёта и направились вниз. Эта лестница выводила в холл – через проходную. Сидевший у проходной милиционер повернул голову без особого, впрочем, любопытства, но Семён почувствовал в груди холодок. Назревали неприятности. Положение спас, разумеется, Чики. Он вдруг обернулся к Семёну, дёрнул его за рукав и извиняющимся голосом произнёс:

– Па, ну чё ты дуешься? Ну поставили на учёт, и чё такого? У нас полкласса на учёте стоит. Это ж у меня переходный возраст, типа того… Со всеми бывает…

Семён мгновенно всё понял и поддержал игру.

– Дома поговорим, – мрачно бросил он (для придания голосу нужных ноток даже напрягаться не пришлось), толкнул заблокированный турникет и раздражённо обернулся к милиционеру. Тот даже головы не поднял, лишь под полом металлически лязгнуло, и турникет слегка дёрнулся. Свобода!

Чики опять пошёл впереди, но замешкался возле двери. Семён воспользовался задержкой, чтобы негромко поинтересоваться:

– Ты что, совсем ничего не боишься?