Восход ночи

Доун вдохнула поглубже. «Ну же, шевелись!» Она потянула оружие из карманов, но достать его не успела. Грянул гром, раздался пронзительный вопль, и из смерча выплыл новый Робби — наполовину прекрасный призрак, наполовину неистовый падший ангел. Он парил в воздухе, и казалось, заполнил собой всю комнату.

Ослепленная сиянием, Доун прищурилась — на секунду позже, чем следовало. Глаза вампира затягивали как омут, завораживали, манили смутным обещанием счастья.

Фрэнк. Его образ дрогнул и обрел плотность. Живой и здоровый, он весело ей улыбался. А потом рядом с ним материализовалась фигурка Эвы, и они оба протянули руки к дочери.

Сердце Доун разрывалось от тоски и нестерпимого желания броситься к родителям.

— Теперь мы можем быть вместе, — сказала Эва. — Приди ко мне!

Всю жизнь Доун мечтала услышать эти слова — и когда видела детей, играющих с матерями в парке, и когда ночью лежала без сна, проклиная судьбу за несправедливость, а себя — за слабость. На один чудесный миг Доун представила: вот она идет к ним навстречу, и ее наполнило такое счастье, что у нее чуть не подкосились ноги.

— Мама? — Печаль и изумление сплелись в ее голосе. Она протянула руки и…

— Доун! — Вопль Кико ворвался в сознание, словно летящий в окно камень, и хрупкая иллюзия разлетелась вдребезги. Иллюзия идеальной семьи, которой не было и не будет.

Она горестно вскрикнула и, очнувшись, выхватила из кармана распятие.

Но Кико ее опередил — он шел на Робби, размахивая крестом. Призрачное чудовище оскалило длинные жемчужные клыки. Его жуткие глаза были прикованы к серебряному символу.

— Вернись домой, Робби. — Кико повторял эту фразу снова и снова, будто молитву, хотя добивался вовсе не спасения души вампира: телепат уговаривал чудовищное создание поехать с ними к Голосу. К своей неведомой судьбе.

— Вернись домой, Робби… — вслед за Кико повторила Доун и одновременно направила на него ментальную волну.

Вампир запрокинул голову и издал яростный вопль, в котором могильный холод смешался с мольбой ребенка, заблудившегося в ночи.

— Вернись домой, Робби!

С каждым шагом их голоса набирали силу, а распятия сияли все ярче, отражая излучаемый вампиром свет.

Визг повторился. Робби злобно уставился на распятия, а потом… замолчал. Отзвуки его крика разбивались о стены Один за другим, как падающие на землю сосульки.

Робби улыбнулся, сверкнув белоснежными клыками.

В чем дело? О Господи.

Неужели религиозные символы на него не действуют? На красноглазых действуют, а на него — нет?

Грудь стиснул страх. Доун взмахнула распятием и, собрав всю свою мысленную энергию, направила ее на вампира.

Похоже, появление креста попросту застало его врасплох. Боже правый, а ведь он сказал, что прячется от красноглазый в таком месте, куда им нет хода… Что он имел ввиду? Неужели… церковь?

— Черт! — Кико взмахнул распятием один раз, второй… и еще один раз — последний.

В заторможенном сознании Доун всплыла мысль о человеке, который пытается завести заглохший мотор.

И тут у нее в голове что-то щелкнуло. Выжить. Она нащупала сюрикены, выбрав их просто потому, что они были ближе, чем револьвер. Лучше убить вампира и навлечь на себя гнев Ионы, чем умереть здесь и сейчас. В звездочках, как и в пулях, есть серебро. Может быть, оно вызовет ту алхимическую реакцию, о которой рассказывала Брейзи. Пусть от святой воды толку мало, но шанс есть.

Доун опоздала: Робби взвыл, встал на дыбы, и выбросил вперед похожую на щупальце руку. Размытый след… звук удара… и Кико, выгнувшись дугой, с воплем отлетел к дальней стене — единственной, на которой не было полок.

Хр-р-рясь.

Доун сжалась, узнав тошнотворный хруст.

— Кико!

Она бросилась к лилипуту. Мозг отказывался воспринимать увиденное- неестественно вывернутое, неподвижное тело, изумленно распахнутые глаза. Губы Кико шевелились, словно он силился что-то сказать. А потом телепат судорожно дернулся, и его голова безвольно откинулась, глухо стукнувшись о плитки пола, Увидев его погасший взгляд, Доун всхлипнула и со всех ног кинулась к ясновидцу, но что-то ее не пускало. В щиколотку вцепилась ледяная рука. Мгновение спустя Доун болталась в воздухе вниз головой.

Секунду жуткую тишину нарушало лишь биение крови в висках. И вдруг — дзынь! — из кармана куртки выскользнула склянка со святой водой и разлетелась стеклянным фонтаном брызг. Звяк! Сюрикены посыпались на пол, будто серебряные снежинки.

Робби взревел и метнулся к двери, волоча за собой Доун. Изливая свою ярость, он размахивал девушкой, словно куклой. Все вокруг замелькало, как кадры на проматываемой пленке.

Тело среагировало, точно при неудачном трюке. Доун сгруппировалась и начала маневрировать, уворачиваясь от…

Тр-р-рах! Правую руку обожгла резкая боль. К счастью, рука онемела прежде, чем Доун успела почувствовать боль сполна.

И очень кстати, потому что Робби уже размахнулся для следующего удара…