Восход (повести и рассказы молодых писателей Средней Азии и Казахстана)

Они подъехали к незнакомому дому, вошли в подъезд, поднялись на площадку, Сапар постучал. Дверь открыла его мать. Айганыш ничего не понимала. Свекровь смущенно, но с лаской в голосе поздоровалась с Айганыш, обняла ее, но поцеловать не решилась.

Сапар сиял.

— Нравится? Это наша квартира, получил от редакции. Ну, как? — выпалил он, стараясь поймать взгляд жены. — Чем пахнет?

— Краской… А еще весной.

— Жаль только, что две комнаты, — сказал Сапар.

— Нам хватит. Зачем больше? Зато мама довольна будет: не надо теперь воду из колонки носить.

Сапар посмотрел на часы.

— Ого, десятый час! Будем ужинать? Мама лагман приготовила сегодня.

— Ой, я так соскучилась по домашней еде! Особенно по лагману.

Ужинали молча. Втроем. Как когда-то давным-давно, летом. Но тогда они успевали за ужином столько разговоров переговорить, что мать только головой покачивала и улыбалась, довольная, и шутливо грозила сыну и снохе: мол, нельзя за столом разговаривать и, дескать, она сама виновата, что не воспитала сына должным образом, а тот свою жену.

После ужина Сапар помог Айганыш дойти до кровати.

— Только свет не включай, — попросила она.

— Хорошо.

Он подошел к окну, открыл форточку, закурил. Звезд совсем не видно, похоже — ветер нагнал непогоду. За окном — темень, лишь под высоким столбом от лампочки — пятно, которое мечется от сильного ветра, и кажется, будто человек что-то ищет в темноте, подсвечивая себе большим фонарем.

От порыва ветра свет лампочки метнулся далеко в сторону и на какой-то миг высветил урюковое дерево в серебристо-розовом свечении… Сапар улыбнулся. Хотел было загадать, что если не опадет за ночь цвет с урючины, то все наладится. Но не решился.

— Ты спишь? — спросил он.

— Нет, — ответила Айганыш.

— О чем думаешь?

— Ни о чем, — тихо отозвалась она, — просто на тебя гляжу.

— Чего же разглядишь в такой темноте?

— Тебя видно.

— Ну и как? — спросил Сапар, и дрогнувший голос выдал, какого труда стоило ему задать этот вопрос.

— Осунулся очень.

— Устал. Просто я очень сильно устал.

— Я знаю, — после долгой паузы произнесла Айганыш.

— Там, на улице, урюк расцвел… Как бы не померз за ночь.

— Утром посмотрим, Сапаш.

Перевод А.Алянчикова иО.Новопокровского

КЕНЕШ ДЖУСУПОВ

Произведения киргизского прозаика Кенеша Джусупова известны русскому, татарскому, башкирскому, эстонскому, арабскому читателю. На родном языке у писателя шесть книг.

За книгу о киргизском поэте Алыкуле Осмонове "Жизнь в стихах" К. Джусупов удостоен премии Ленинского комсомола республики.

ЛЕСОРУБЫ Повесть

Зима в этом году выдалась на редкость ранняя, до срока выпал обильный снег. Он плотно укутал дома, улицы, деревья, близкие горы. Из аильных печных труб новалил дым, поднимающийся к небу ровным столбом, нохожим на оголенный ствол ели или сосны.

Тихо в аиле на рассвете. Повсюду мельтешат оголодавшие вороны и сороки, поминутно перескакивающие с веток на дувалы, с дувалов на крыши. Вдали, на дороге, ведущей в горы, виднеются одинокие фигурки — люди сгоняют в стадо своих коров.

Болотбек проснулся, когда солнце уже встало. Большинство аильчан успело отчаевничать, самые заботливые, угнав свой скот в стадо, теперь сбрасывали снег с крыш, расчищали дворы. Наскоро умывшись, Болотбек для начала отправился к дядюшке, жившему неподалеку, — справиться о здоровье, выпить пиалу бузы. Собирался — одну, а выпил две и, наверное, попросил бы еще, если бы вовремя не спохватился и не прервал затянувшийся дядин рассказ о необыкновенном просе, так ловко добытом им у своих сватов…

Почти у самого дома парню повстречался Касым. В аиле все называют этого человека сторожем Касымом, а женщины — молодухи большей частью — "посыльным дядей". Основание — было: сторожем и посыльным Касым стал еще в довоенные времена. А теперь его назначили разнорабочим, но забот на новой должности у него не убавилось.

В праздничные дни любит Касым покрасоваться перед односельчанами: приколет на новый пиджак все свои боевые медали и, не скрывая гордости, медленно прохаживается по самой главной улице.

Не было такого праздника, чтобы Касым не получил премии или хотя бы благодарности. Рассказывают, что в прошлом году он чуть не отхватил премию даже на восьмое марта!

— А, это ты, сын беднейшего, — но обыкновению приветствовал он Болотбека. — Вот ведь как получается — искал тебя в небе, а нашел на земле. К чему бы это?

— Начинается, — буркнул себе под нос Болотбек. Он знал, какой у дядюшки Касыма язык, и теперь не ожидал для себя ничего хорошего. "Сыном беднейшего" Касым прозвал его из-за отца, Акматбека. Однажды, уже после фронта, Касым зашел в их дом, но почему-то не дождался принятого в таких случаях угощения. С тех пор отец и приобрел прозвище, а за ним и Болотбек. Впрочем, в аиле не осталось жителя, который бы, точно верблюд свой горб, не таскал бы за собой повсюду какое-либо прозвище, полученное от Касыма.