Восход Сатурна

Там стоит наш «Воронеж». Бухту забетонировали, превратив в сухой док: завели корабль, откачали воду, и намертво заделали вход. Атомарина — на вечной стоянке, как памятник и музей. На гранитной стеле выбит рисунок: военно-морской флаг и цифры: 1941–1944. Война здесь закончилась раньше. День Победы — тоже девятое, но не май, а июль. Каждый год, в белые ночи, сюда приносят цветы — в память моряков-североморцев, и павших, и живых, — тех, кто честно выполнил свой долг.

На рубке «Воронежа» красная звезда и трехзначная цифра побед.

— Михаил Петрович! Командир!

Здесь все наши — постаревшие, седые… Сан Саныч, Петрович, Григорьич, Серега Сирый, Бурый, ТриЭс, Мамаев, Самусин, Князь, Логачев, Большаков, Гаврилов, Смоленцев — все-все. Каждый год, девятого июля, мы собираемся здесь, возле нашего бывшего корабля. Вспомним былое, узнаем, у кого как дела и не нужна ли помощь. И чтобы дети и внуки наши не забыли, чем было уплачено за Победу.

— Михаил Петрович! Товарищ контр-адмирал!

Стук в дверь каюты. Тьфу ты! Проснулся…

Сегодня двадцать первое ноября сорок второго года. Пятый месяц как атомная подводная лодка Северного флота К-119 «Воронеж», выйдя в поход в 2012 году, непонятным образом провалилась на семьдесят лет назад. Идет война, немцы под Сталинградом — но история здесь уже ложится на новый курс, сделав поворот оверштаг. Арктического флота у немцев больше нет — покоятся на дне линкор «Тирпиц», ужас всего британского флота; броненосец «Лютцов», крейсера «Эйген», «Кельн», «Нюрнберг», девять эсминцев, два десятка подлодок. Корабли этой войны не противники для атомарины. А «Адмирал Шеер» с нашей подачи стал трофеем Северного флота и носит теперь имя «Диксон». И еще были два разгромленных конвоя с эскортно-противолодочной мелочью, три ракетных удара по немецким авиабазам. В результате — наше господство на море, что для Заполярья, весьма бедного сухопутными дорогами, имеет решающую роль. Наше наступление на Петсамо-Киркенес с превосходящим результатом было здесь на два года раньше, чем в знакомой нам истории, в ноябре сорок второго.[2]

Только одни мы немного бы добились. Боезапас у нас все же не бесконечный, чтобы перетопить весь немецкий флот, и даже наши шесть ядерных боеголовок в «Гранитах» и две такие же торпеды сами по себе значат гораздо меньше, чем информация, которой мы владеем. Товарищ Сталин сказал: кадры решают всё. Любое оружие, любая техника страшны для врага, лишь когда им хорошо владеют. Что более весомо: потопленный «Тирпиц» или бесценный опыт войны, собранный в Боевом Уставе Советской Армии сорок четвертого года, переданном нами и внедряемом уже сейчас? Сразу, конечно, все всему не научатся, но сколько времени ушло, чтобы собрать эти данные, обработать? И будет в итоге, как в мемуарах, «задачу, которая дивизиям и корпусам РККА сорок первого года стоила огромного труда и крови, те же соединения сорок пятого решали походя, не сильно отвлекаясь от основной поставленной цели». Что сделает с вермахтом Советская Армия конца войны, с тактикой, организацией, вооружением сорок пятого? И если на командных постах будут маршалы и генералы, которые блеснут талантом, а бездарные, безынициативные, не соответствующие должности будут переведены в тыл?

Адмирала Октябрьского сняли с командования Черноморским флотом за то, что он провалит новороссийский десант в феврале сорок третьего, превратив план разгрома немцев на Тамани в полугодовой героизм Малой Земли. А Лаврентий Палыч Берия успел покомандовать на Закавказском фронте, но сейчас вроде снова в Москве.

— Михаил Петрович!

Идет битва под Сталинградом, наше контрнаступление началось 19 ноября, как и в нашей истории. А мы стоим у стенки завода в Молотовске (в дальнейшем я буду называть этот город, как привык, Северодвинск, хотя это название он стал носить лишь с 1957 года). Четыре с лишним месяца почти непрерывных боев и походов! Даже дизельные лодки этих времен не эксплуатировались с такой интенсивностью. Не дай бог, трещина в забортной арматуре или еще что-то откажет, и сгинем в океане, как «Трешер». Только теперь, когда флота у немцев здесь не осталось, мы можем позволить осмотр, техобслуживание и ремонт в доке. По воле судьбы это будет на Севмаше, где «Воронеж» построят через сорок семь лет, в 1989-м. Последние ночи на борту. Когда встанем в док, временно переселимся на береговые квартиры.

И как сказал мне Сталин, отвечая на мой вопрос, будет ли экипаж «Воронежа» расформирован:

— Что вы, товарищ Лазарев. Чтобы содержать и эксплуатировать такой корабль, нужны подготовленные люди! Вы приводите себя в порядок. А пока мы сами повоюем!

А вот кто сейчас при деле, так это бывшая у нас на борту лучшая группа подводного спецназа СФ, девять человек во главе с капитаном третьего ранга Большаковым. В 2012-м шли с нами в Средиземку, а оказались в Заполярье, успев стать для фрицев неведомым ночным ужасом. Теперь же их послали на Ленфронт, как намекнул мне старший майор НКВД Кириллов, наш опекун от «кровавой гэбни», ответственный за нашу безопасность. Что-то будет — ждем новостей!