Восход Сатурна

И что сейчас творится в немецком тылу, если повторяю, все партизанские соединения и отряды, имеющие связь с Большой Землей, получили эту задачу как приоритетную? Сказано четко, в рейде, пройдя по немецким тылам, важнее выставить на железке такие вот «минные поля», чем разгромить еще один немецкий гарнизон. Так как истребленная охранная рота — сотня тыловых инвалидов, значит для фронта куда меньше, чем недоставленные военные грузы.

За неделю на нашем счету оказалось больше эшелонов, спущенных под откос, чем раньше за месяц! А ведь самолеты с Большой Земли привезли нам, кроме новых автоматов ППС, еще и еще эти МЗД, в огромном количестве. Изделие копеечное — ампула с кислотой, электродетонатор, провода с батарейкой, ящик деревянный — самим можно сколотить, десять кило тола. Они тол присылают, но можно и самим выплавлять, из старых боеприпасов. А у фрицев боеприпасов целый эшелон!

А еще — задержки движения. Представляю картину, которую можно будет наблюдать через год, по полотну саперы пешком, за ними эшелон, с их же скоростью! А потом если взорвался кто-то, всем стоять-бояться! Тогда вам, фашисты, быстрее и дешевле будет все грузы на машинах, а не по железке везти!

А вот как мы развернемся, когда снег сойдет![9]

Ночь на 25 ноября 1942 года. Мост через реку Мга.

Главстаршина Борисов, 48-я морская стрелковая бригада.

Только добровольцы — шаг вперед. Так, Борисов, так, Леонов…

Ну я Борисов, Петр Алексеевич, из второго батальона. А вот Леонова не знаю, нет у нас такого. Но все ж хорошую песню поставил нам по своему маленькому радио старший лейтенант, командир флотского осназа. Вначале поставил задачу — мы слушали, к выходу готовились.

Мы ползём, к ромашкам припадая…

Какие ромашки в ноябре? Грязь, перемешанная с ледком, хотя снега настоящего еще нет. Ползём вдоль железнодорожного полотна к мосту через Мгу. Только добровольцы — шаг вперёд. А куда денешься, если этот мост не взорвать, завтра фрицы на нас массой навалятся и танки пустят. Ну а если взорвем… давай форсируй под нашими пулеметами! Ну а Мга, конечно, не Нева, но вброд не перейти, а в полной выкладке поплавай!

За собой и на спине тащим ящики с толом. Еще старший лейтенант дал мне особые очки — ночью видно, не как днем, конечно, но очень прилично, а снимешь, действительно, ни зги не видать. Предупредил, однако, что техника секретная, и за утерю по халатности — трибунал.

Еще у осназа видел винтовки с такими же всевидящими прицелами. Мне даже глянуть дали, вот из чего вас прикрывать будем. И штука такая на стволе… Ну про БраМит мы наслышаны, а я так даже видел, это то же самое, лишь сделано изящнее. Часовых снимать удобно, ночью… не надо подкрадываться с ножом.

Тут старший лейтенант усмехнулся и спросил, а много ли фрицев я так снял? Да кто ж считал — с десяток, наверное, я с сорок первого воюю, с самого начала. И полгода в разведке, за «языком» ходил не раз. Ну значит, нож держать умеешь? Пойдем, разомнемся — только давай лучше вот эту палочку возьми, а то поцарапаешься, этого не надо.

Ну что, нападай! Стоит ко мне боком, даже чуть спиной, шагах в трех, с пустыми руками. Если я немецкий часовой, вот что ты сделаешь? Ну это мне хорошо знакомо… ох, е!

Он полшага в сторону, вроде и не быстро, а плавно, как кошка. Я в пустоту проваливаюсь. Он мне руку в захват, «ножа» в ней уже нет, зато чувствую, как меня сначала в живот, затем под лопатку и, наконец, по яремной, моей же деревяшкой. Все — убит три раза.

И говорит — запомни, техника, всякие эти хитрые штучки умения не отменяют, а совсем наоборот. Если кто-то на себя понацепит и решит, что самый крутой, — впервые услышал, но смысл понятен, — ну, земля пухом будет, дурачку. Оттого вас и отобрали, не просто отчаянных, а кто опыт имеет по тылам врага.

Ведь на фронте два передних края. Теперь тихо! На нас взрывчатка, детонаторы. Если что, хоронить будет нечего. Хотя все лучше будет, чем если ранят и в плен. Фильм, что мы видели, — жуть просто: заводы по переработке человечины в кожу, мыло и колбасу! Я еще старшого того спросил, неужели правда? Так он на меня так посмотрел, что я сразу поверил. Будто для него этот фильм был чем-то обычным. И отвечает: да тут еще и половины всей правды нет. Вот только если всю ее ты узнаешь, что я видел, в дурку тебя свезут. Ты пойми, что мы, славяне, для фашистов все равно что животные. Ты вот свинью жалеешь, когда растишь, кормишь, а после — в котел? Ну а фрицы народ обстоятельный, у них орднунг — мало убить, еще и кожу содрать на абажуры и сапоги!