Восход стоит мессы

– Да, сир, – кивнул Колиньи, – ваша матушка была настоящей королевой. Уже зная, что умирает, она завещала нам вскрыть тело, дабы развеять ваши подозрения в адрес новых союзников. Она стремилась к миру и мечтала сделать вас зятем французского короля.

«А ведь мадам Екатерине, знаменитой флорентийской отравительнице, и мечтать нечего о лучшем адвокате, чем вы, господин адмирал, – вдруг подумал Генрих, – что станется с вашими планами похода во Фландрию, если я не поверю в эту теорию?». Но он немедленно отогнал от себя эти крамольные мысли. Адмирал Колиньи заменил ему отца, не верить Колиньи – все равно что не верить Катрин или самой матушке. Тогда и жить незачем.

Генрих пошевелил дрова в камине. Огонь весело приплясывал, даря тепло и уют в этот не по-летнему пасмурный день. Адмирал был прав в одном. Матушка хотела, чтобы этот брак состоялся. Да и сам Генрих хотел того же. Зачем себя обманывать, он явился сюда с одной-единственной целью: встать в очередь на французский трон.

Генрих подошел к столику, и, наполнив два кубка вином, один протянул адмиралу.

– Да будет земля ей пухом, – печально произнес он. Ему было тошно. Говорить больше не хотелось.

***

Празднования по поводу приезда короля Наваррского были в самом разгаре. Они еще не дошли до своей завершающей стадии повального пьянства, но официальная часть уже закончилась, и можно было спокойно поесть и выпить. Затем должны были начаться танцы. Король и принцы, в том числе оба молодых Бурбона, расположились за роскошно накрытым столом отдельно от простых дворян.

– В глазах рябит от шелков и золота, – заметил Конде, оглядываясь по сторонам. Сам он, в соответствии с требованиями своей веры, был одет весьма скромно, – все эти придворные господа разукрашены, как рождественские индюшки, хоть к столу подавай.

– Тебя что, плохо кормят? – удивился Генрих, с удовольствием обсасывая куриную ножку.

– Хорошо кормят – согласился Конде, – Как гуся на паштет.

Генрих неопределенно хмыкнул. Он, откровенно говоря, разделял тревогу кузена, но полагал, однако, что думать об этом следовало бы раньше.

Роскошь залы и придворных нарядов и вправду резко контрастировали с темными одеждами гугенотов. Дворяне-католики презрительно кривились, поглядывая на своих новых союзников. Одетые в яркие шелка, они выглядели, как райские птицы среди ворон. Гугеноты же, осуждавшие подобную пышность, недовольно косились на них.

Краем уха Генрих услышал обрывок беседы между Шарлем де Миоссеном, одним из своих людей, и дворянином из свиты герцога Анжуйского. Шевалье д’Англере, кажется, так его звали.

– Знаете, сударь, я все удивляюсь, что же такого победительного в идеях протестантизма, что столько людей проливают за них кровь? – с выражением вежливого внимания на лице интересовался д’Англере. – Не могли бы вы разъяснить мне основы вашего вероучения, быть может, мне захочется их разделить.

– О, сударь, боюсь, я не силен в теологии, лучше бы вам задать этот вопрос какому-нибудь пастору, – ответил Миоссен, подозревая подвох и не желая вступать в дискуссию.

– Не сильны с теологии? – удивился собеседник. – То есть вы и сами не понимаете, за что воюете?

– Всякий должен заниматься своим делом, – сказал Миоссен, понемногу раздражаясь, – наши пасторы весьма умны и образованы, они лучше разбираются в тонкостях вероучения.

– Очень жаль, сударь, что вы умны не достаточно. Но вы правы, ум солдату – что совесть чиновнику: только вредит.

Миоссен вспыхнул.

– Господин де Миоссен! Составьте-ка мне компанию! – окликнул его Генрих, давая повод под благовидным предлогом покинуть неприятного собеседника, чтобы не довести дела до драки.

Миоссен бросил на д’Англере злобный взгляд.

– Простите, сударь, меня призывает мой сеньор. Думаю, мы еще продолжим нашу беседу.

– Разумеется, – усмехнулся д’Англере.

Впрочем, компания Генриху не понадобилась.

– Эй, Наварра! Я хочу, чтобы ты с нами выпил! – король Франции Карл IX тянулся к нему своим кубком. Герцог Анжуйский поддерживал короля под локоть, помогая ему сохранить равновесие. По мнению Генриха, пить Карлу больше не следовало, но сам государь этого суждения, очевидно, не разделял. Боясь, как бы его величество в порыве дружелюбия не упал в блюдо с соусом, Генрих вскочил со своего места и коснулся своим кубком кубка короля.

– Ваше здоровье, сир!

Карл, кажется, удовлетворился этим.

– Мне бы столько здоровья, сколько желают, – пробурчал он. Затем встал и, обойдя стол, навис над принцем Конде.

– Освободите-ка мне место, голубчик, – потребовал он, – я хочу поговорить с вашим кузеном, – Конде ничего не оставалось, как с поклоном ретироваться.

– Кто бы мог подумать, что ты и вправду когда-нибудь станешь моим зятем, а вот поди ж ты, investigabiles viae Domini⁷, – медленно проговорил король, с трудом выговаривая латинские слова.

– Я и мечтать не смел о таком счастье, ваше величество, – заученно ответил Генрих.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Карл, – все знают, что моя сестрица Марго та еще потаскушка, да и стерва к тому же. Будь я на твоем месте, никогда бы на ней не женился.