Восход Водолея (сборник)

«Копать со всем старанием», – таким был приказ Хорошеева. Он лично инструктировал специального агента Щеткина и агента Совковского. Даже больше, он рассказал им о чудовищной афере, которую группе заговорщиков удалось провернуть под самым носом у службы безопасности, и наделил «сто семнадцатую двойку» невероятно высокими полномочиями. «Кровь из носу, но найти мне связь между Федором и Лебедянко!» – потрясая кулаком, приказал директор агентам, выделив, таким образом, их из общей массы сотрудников ПСБ. Высокое доверие начальства настроило Щеткина и Совковского на самую что ни на есть деловую волну. Они понимали главное – провал нового задания означал бы позорнейшую отставку. В случае успеха начальственного ворчания все равно было не избежать, ведь Пустотелова они вовремя не раскусили, хотя имели в распоряжении мыслеграф, но ворчание – не отставка. Его пережить можно. Да и неизвестно еще, какова степень вины Федора. И есть ли она вообще.

Щеткин невольно задержал дыхание, когда на подруливший к люку буксира трап шагнул измученный суточным полетом Пустотелов. Вопреки опасениям, Федор вернулся, а значит, «Криптон» угнал не он и версия о его причастности к заговору рушилась. А вместе с ней рушилась и версия о халатном отношении агентов к предварительному изучению кандидата. Это было уже кое-что. Агент включил уловитель мыслей и, расплывшись в дежурной улыбке, шагнул навстречу несостоявшемуся герою.

– С возвращением!

«Шел бы ты... подальше. Ты ж не знаешь, чего мне стоило это возвращение. Спасители человечества недоученные. Кто из вас кнопки нажимал? Чуть кишки не выпустили. Еле очухался. Десять «же» – это не шуточки. Нельзя было помягче развернуть?»

– Удивлен? – вслух спросил Федор. – А начальство твое? Оно меня специально запугивало, что не вернусь, или просто передумало астероид бодать?

– Понимаешь, Федя, – Щеткин доверительно приобнял космонавта за героически увеличенные скафандром плечи. – Накладочка вышла. Если бы «Криптон» сел на астероид, ты бы там точно остался. Не смогли бы буксиры вернуться. Да только не сел никуда крейсер. И нам страшно хочется выяснить – почему?

«Не сел? Ну, вообще-то, да. Никакие люки не открывались, и никакие кнопки на пульте «Криптона» я не нажимал. Потому что никуда не переходил. Накладка? Промазали с расчетами? Это что же, мне снова лететь придется? Рано обрадовался? Плевать, конечно, но только бы не сразу. Чешется все. Помыться бы да пожрать по-человечески...»

– А я почем знаю? – Пустотелов пожал плечами. – Мое дело было кнопку нажать. Только люк в крейсер так и не открылся. Я ждал. А тут вдруг разворот – и домой.

– Мы знаем, Федя, – голос Щеткина стал исключительно ласковым. Как бывает у палача. – Пять минут до посадки на астероид оставалось, и вдруг – щелк! – буксиры отцепились, а «Криптон» – бах! – и развил тягу. И поминай как звали.

«Тягу? Кто ж ему приказал? Я в его рубку не заглядывал. Или там еще один пилот был? А я тогда зачем? Темнит что-то агент. «Щелк», «бах»... Никак, свалить на меня чего-то задумали? Подставить. Крайним сделать. Значит, все же придется в герои записаться? В смысле – в антигерои...»

– Ну, а я при чем?

– Ты? – агент внимательно взглянул Пустотелову в глаза, а затем снова покосился на часы с инструкцией. – Может, и ни при чем. Да только, понимаешь, Федя, есть у нас подозрение, что шепнул тебе что-то перед полетом господин Лебедянко. А? Признайся, шепнул?

«Шепнул? Что он мог шепнуть? Сидел, мямлил про долг перед человечеством, про вселенскую миссию. Какие-то примеры приводил из истории. Рассуждал об ответственности перед грядущими поколениями. Бредил, короче говоря. Или хотел грех с души снять. Самого себя убедить, что я лечу добровольно. Не знаю. И ничего не шептал. А почему он должен был шептать? Или агенты подозревают, что из-за профессора крейсер улетел? Стоп, стоп... Крейсер улетел? А булыжник он с собой прихватил или как?»

– Ничего не шептал, – разродился Федор. – А что случилось-то?

– Вот то и случилось, – Щеткин говорил все еще с подозрением, но хотя бы не так ужасающе ласково. – Улетел «Криптон». В дальние дали. С концами.

«Во дела... Не зря, выходит, я согласился в эту авантюру влезть. Все-таки они меня удивили. Поровну, конечно, куда их крейсер улетел и кто его увел, но сам факт достоин восхищения. Ну, профессор, ну, артист! Всех нагрел. И ПСБ хваленое, и всех этих инженеров с программистами. Крейсер угнал. Это ж еще додуматься надо. Молодец, ничего не скажешь...»

Агент Щеткин поморщился и спрятал «часы» под манжету. Федор еще несколько секунд пожевал очередную реплику, а затем спросил:

– С астероидом улетел или сам по себе?

– С концами, тебе же сказали, – угрюмо ответил молчавший до сих пор Совковский.

– Профессор и насчет «кирпича» нас нагрел, – невольно проговорился о своем «мыслеведении» Щеткин.

На его счастье, Федор ничего не заметил.