Восходящая тень

Когда незваный гость вернулся в свой угол, она подошла поближе и, не спуская с него глаз и не отводя самострела, взяла оставленную вещицу. Это была оправленная в золото костяная пластинка с гравировкой в виде башни и ворона. Глазами ворона служили черные сапфиры. Ворон служил символом императорской фамилии, а Башня Воронов — Имперской службы справедливости.

— Обычно этого бывает достаточно, — промолвила Эгинин, — но мы находимся далеко от Шончан, и в здешних краях надо быть начеку. Есть у тебя другие доказательства?

Молча улыбаясь, он снял кафтан, развязал шнурки и стянул рубаху. На каждом его плече была татуировка — такая же, как и изображение на пластинке. Такую татуировку имело большинство Взыскующих Истину. Похитить пластинку Взыскующего, конечно, возможно, но никто не стал бы помечать себя этими знаками. Носить воронов означало быть собственностью императорской семьи. Согласно преданию, лет триста назад одна глупая парочка — молодой лорд и леди, — перепив вина, сделали себе ради шутки такие татуировки. Когда об этом узнала Императрица, виновных призвали ко Двору Девяти Лун и заставили драить полы, обратив в пожизненных рабов, принадлежащих императорскому дому. Возможно, этот Взыскующий был их потомком.

— Приношу свои извинения, Взыскующий Истину, — сказала она, опуская арбалет. — Что привело тебя ко мне?

Имени Эгинин не спрашивала — он все равно назвал бы вымышленное. Пока Взыскующий неторопливо одевался, она держала его знак в руке. Он не спешил, что было тонким напоминанием о том, кто есть кто. Она — капитан корабля, а он всего лишь раб, орудие в руках власти. Но в качестве Взыскующего этот раб обладал огромными полномочиями. Ему надлежало повиноваться беспрекословно. По закону он был вправе послать Эгинин за веревкой, а потом связать ее перед допросом, и отказ от ответа, не говоря уже о попытке скрыться от Взыскующего, считался государственным преступлением. Эгинин никогда в жизни не нарушала законов и, уж конечно, не злоумышляла против Хрустального Трона. Но мало ли какие вопросы станет задавать этот человек и каких ответов потребует… Канторин далеко, а вот арбалет у нее под рукой. Безумная мысль. Смертельно опасная мысль.

— По воле Императрицы я нахожусь на службе у Верховной Леди Сюрот и Коринне и, согласно ее велению, проверяю, как идут дела у посланных ею в эти края агентов, — сказал Взыскующий Истину.

Проверяет? Что тут проверять, да еще Взыскующему?

— От моряков с курьерских судов я об этом не слышала, — промолвила Эгинин.

Взыскующий улыбнулся еще шире, и она залилась краской. Разве стали бы матросы говорить о Взыскующем? Он, однако, уже зашнуровывая рубаху, ответил:

— Не стоит из-за меня подвергать лишнему риску наши курьерские суда. По своим делам я плаваю на судах одного местного контрабандиста — Байла Домона. Они заходят во все порты и Тарабона, и Арад Домана.

— Я слышала о нем, — промолвила Эгинин. — Ну и как дела? Хорошо?

— Здесь, пожалуй, что да. Я рад, что ты правильно поняла полученные инструкции. Среди прочих то же можно сказать только об Взыскующих. Жаль, что среди Хайлине больше нет Взыскующих. — Накинув на плечи кафтан, он забрал у нее свою табличку. — Были кое-какие недоразумения в связи с дезертировавшими сул’дам. Нельзя допустить, чтобы об этом пошли слухи. Лучше будет, если они попросту исчезнут.

Лишь потому, что не успела вполне осмыслить услышанное, Эгинин не изменилась в лице. Ей рассказывали, что после разгромов в Фалме во время панического бегства сул’дам были оставлены на произвол судьбы и некоторые из них разбежались кто куда. Приказ, полученный ею от самой Верховной Леди Сюрот, строжайше предписывал отыскивать беглянок и возвращать их, хотят они того или нет. Устранять их разрешалось лишь при невозможности вернуть. Это считалось крайней мерой. До сих пор.

— Жаль, что в этих краях понятия не имеют о каф, — промолвил он. — Даже в Канторине каф по-прежнему доступен лишь Высокородным. Во всяком случае, так обстояли дела перед моим отплытием. Может быть, с тех пор там побывали суда из Шончан. Впрочем, сойдет и чай. Сделай-ка мне чаю.

Эгинин чуть не сшибла его со стула. Этот человек — раб! Но в то же время он — Взыскующий. Она заварила чай и подала ему. Он пил, а она стояла рядом с чайником в руке и подливала в чашку. Хорошо еще, что он не велел ей нацепить вуаль и станцевать на столе.

Затем Взыскующий потребовал, чтобы она принесла перо, бумагу и чернила, и разрешил наконец сесть, но лишь для того, чтобы она нарисовала карту Танчико со всеми оборонительными сооружениями и обозначила на ней каждый населенный пункт в окрестностях, о котором имела хотя бы малейшее представление, а вдобавок подробно изложила свои соображения по поводу соотношения сил и ориентации здешних соперничающих клик и их вооруженных отрядов за городскими стенами.