Восходящее солнце Астерии. Змеиный холм

– В другие дни ты тоже не особо сговорчив.

Шутка застряла комом в горле, когда наши взгляды пересеклись. Раскаяние Чаннинга казалось правдоподобным. Неловкость повисла в воздухе, как не упавший на голову кирпич.

– Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.

– О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что где-то уже доводилось такое слышать.

– Я могу превращаться в волка и по своей воле, только он будет более воспитан, и вид у него приятнее, чем у того, что просыпается в полнолуние. Возможно, когда-нибудь тебе удастся и его увидеть.

Уголки губ Чаннинга поползли вверх, делая его вид намного дружелюбней. Даже милее. Возможно, это было не совсем подходящее слово, но в груди словно раздули уголек, и стало теплее. Солнечные лучи прокрались в комнату через узкий просвет между сдвинутыми вместе шторами. Светлая полоса почти коснулась носков сапог, и я отпрянула от нее, как от пожара.

– Кажется, на сегодня волков предостаточно, как и твоих улыбок.

– Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном, когда моя рука повисла на дверной ручке.

Молчание восприняли, как согласие.

– Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.

– Я бы так не сказала.

– А если серьезно?

Тишина длилась слишком долго. Тяжело было подобрать нужные слова.

– Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.

Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга. Я поспешно вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Тяжелые разговоры на этом не закончились. В коридоре стояла миссис Помсли. Она была явно не в духе, когда предложила немного прогуляться во дворе. Что-то подсказывало, что отказ приравнивался бы к невероятному оскорблению ее высокоморальных чувств. Когда мы вышли на улицу, солнечные лучи заставили сощуриться. Я прикрыла глаза рукой и ускорила шаг. Старушка торопливо направлялась вдоль каменной дорожки в сторону вишневого дерева.

– Почему ты не ушла?

Вопрос обрушился, как лавина с гор посреди лета. Миссис Помсли остановилась и повернулась лицом. Ее скулы напряженно натянулись, словно тетива смертоносного лука, которая в любой момент может дрогнуть и пустить стрелу прямо мне в глаз. Даже слепой, она казалась чертовски устрашающей.

– Все травы, которые удерживали тебя здесь, смыло дождем. Ты не могла этого не заметить, но все равно осталась. Почему?

– Вам не кажется, что такие опрометчивые вопросы могут натолкнуть на мысль, что именно вы помогли Чаннингу вырваться на свободу? – так же холодно произнесла я и скрестила на груди руки.

– Не понимаю о чем ты.

Старушка изменилась в лице и начала судорожно потирать костлявые пальцы.

– И вы не желаете от меня избавиться или выгнать отсюда? Если это так, то можете просто об этом сказать.

Не хотелось давить на нее, но все эти игры уже надоели.

– Конечно, нет, – сильно быстро ответила Маргарет.

Ее голос дрожал, намекая на то, что слова не больше чем ветер, который едва касался ушей морозной свежестью.

– Отлично, раз никто не против моего присутствия, то, пожалуй, не стоит отказываться от столь радушного приема. Идти-то все равно больше некуда.

Лицо старушки побледнело еще больше, но ответа не последовало. Мы молчаливо стояли друг напротив друга в тени дерева, и каждая обдумывала свой дальнейший шаг. Порыв ветра вновь рассеял солнечное тепло, напоминая о переменчивости весны. Плечи миссис Помсли задрожали в унисон с еще голыми ветвями дерева, при этом лицо вернуло себе привычное выражение абсолютной строгости и безмятежности. Больше старушка ни сказала ничего, кроме того, что скоро обед и пошла в сторону дома, оставляя меня в одиночестве. Все стало понятно без слов. Оставалось загадкой только то, почему миссис Помсли так и не выгнала меня из дома. Всего одно слово, сказанное из ее уст, и больше никто бы не вспомнил о бродячей кошке. Я бы вышла из главных ворот и скрылась из их жизни навсегда. Но почему-то Маргарет этого не делала, пытаясь заставить меня самой решиться на этот шаг.

Что же вынуждает ее молчать? И почему разговор должен был состояться именно здесь?

Ветер принес знакомый запах. Я посмотрела под ноги и нашла ответ на второй вопрос. Цветы неправильной формы рассыпались под вишневым деревом фиолетовыми пятнами. Раньше я их не замечала. Тем более что волчий аконит обычно зацветает в июне, а не ранней весной, когда морозный воздух еще скручивал их лепестки в трубочки. Старушка вновь преподнесла сюрприз. Она знала, как оставить наш разговор в секрете от Чаннинга.

Но зачем?