Восходящие вихри ложных версий

Она повернулась к нему спиной и пингвиньи крылышки рук выставила навстречу разинутым рукавам плаща. Гвидон – ему хотелось хотя бы частично нейтрализовать возникшую неловкость – поспешил поскорее облечь даму в её плащ. Но потерпел неудачу – руки не попали в рукава. Он разволновался от этого ещё больше и, неосторожно комкая в руках плащ, нагромоздил одну за другою ещё с десяток попыток, столь же неудачных. Требовалась пауза, чтобы отыскать отверстия рукавов, однако, очевидно, ветерок смущения рассеял лёгкое облачко ментальных энергий – Гвидон не мог принять верное решение.

На помощь ему пришла желающая поскорее одеться женщина.

– Вы, несомненно, джентльмен, это сразу видно, но дам, похоже, не часто одеваете, – сказала она, обернулась к незадачливому ухажёру и довольно быстро отыскала сначала один рукав, а затем и другой.

И оба облегчённо вздохнули.

Одетая с его участием «дама» поблагодарила Тугарина, смутив его окончательно, и присоединилась к своей спутнице. Гвидон взял куртку, ожидавшую его на прилавке гардероба, надел её и глянул в направлении двери, желая убедиться, что девушки вышли наружу.

Однако оказалось, что это не так. Они стояли возле двери и смотрели на него. Гвидон с тревожной растерянностью сосредоточил внимание на их лицах – углы губ и прищуренные глаза не могли утаить задор веселья. Гвидон, вместо того, чтобы улыбнуться – видно, все связи между нейронами его мозга пообрывались и поперепутались, – неизвестно зачем нахмурился, словно протестуя против чего-то и демонстрируя невзрослую неосновательность и глупость.

Одетая в измятый Тугариным плащ женщина приподняла руку и поманила его пальцем. Гвидон отправился на зов. В эту минуту ничто не обличало в нём поборника изысканной элегантности, светскости и рафинированной утончённости во взаимоотношениях с представительницами прекрасного пола. Мрачное наследие недавних неудач. И теперь подобный неуютному панцирю комплект рефлекторных спазмов и вялое, унижением неуспеха потушенное сознание определяли стилистические особенности мышления и действования Гвидона.

Он добрёл до ожидавших его молодых женщин и в принуждённой улыбке растянул губы.

– Молодой человек, вы нас не проводите? – услышал он. – А заодно и познакомились бы. Нам показалось, вы с кем-то из нас хотели познакомиться. Правда, не поняли, с кем.

Тугарин перевоплотился в более естественно улыбающегося человека. В ответ на предложение назвать своё имя он послушно это сделал, затем воспринял с вежливостью в лице благозвучие двух женских имён, которые, к огорчению своему, тотчас забыл, и, водительствуемый динамическим стереотипом, пожал ручки дам и отворил тяжёлую дверь.

А между тем, с ним произошло непредвиденное и, как правило, непредвидимое.

Человек может бежать по жизни легкомысленным молодым эрдельтерьером или многодумным ответственным мужем таранить жизненные обстоятельства – это мало зависит от способа освоения действительности. Достаточно того лишь, чтобы не был атрофирован эстетический вкус. И это так же естественно, как, например, естественны периоды космических возмущений окружающей среды или как, к примеру, закономерны эти редкие случаи высших духовных состояний, когда мир переворачивается – и мы видим перед собою звёздное небо.

Можно быть бесчувственным к разнице между нотами в пять тонов и, тем не менее, вычленить камерную музыку напряжённой гармонии, когда одноголосие ниточки контактной биосвязи захлёстывает сердце и увлекает в невесомость неведомости. И речь не идёт о влечениях, возникающих из устройства человеческого организма под действием всевременных соблазнов и обольщений. Речь об ином, а именно – о полном, безусловном и безоценочном принятии, что есть любовь.

Гвидон не мог бы похвалиться, что, знакомясь с заинтересовавшей его девушкой, достаточно отчётливо её увидел и подробно рассмотрел – велика была в ту минуту концентрация всех представлений на ещё живых травмирующих моментах. Он запомнил светло-синие глаза среди насыщенных оттенков голубой и розовой гаммы и в обрамлении тёмно-пепельного каре волос. Он почувствовал, что одежда неброских и ласковых цветов окружает её нежностью и прохладой одновременно. В форме предчувствия он с каким-то даже удовольствием пережил неопределённое и расплывчатое ощущение сладостной горечи.

«Надо же! – мысленно воскликнул Гвидон. – При исполнении служебных обязанностей… Надо взять себя в руки». Главное – не забыть, для чего он хотел познакомиться (и это уже осуществилось) со знакомой Михаила Скалыги. Он должен узнать, что её связывает с ним и не она ли была исполнителем записки. С наскока все вопросы не прояснишь – ему следует познакомиться с нею поближе.

Целостность логических связей уже восстановлена, но вот как выскочить из цепенящей эманации любовного очарования, преувеличивающей значение слов и движений? В разговоре же необходима улыбчивая лёгкость, придающая репликам впечатление непринуждённых шуток.