Восхождение

   Вот почему нынешняя пробка так тревожит неизвестностью. Наконец, и меня выносит к эпицентру событий, и я невольно замираю, не обращая внимания на толчки сзади. Озираясь во все стороны, жмутся друг к дружке дети. Единственная воспитательница преклонных лет помогает им выходить из вагона. Она раскраснелась, нервничает, торопится, потому что дети все больные, их много, а поезду пора отъезжать. Наконец, высадив последнего, она вытирает пот со лба, оправляет старенькую лоснящуюся юбку и выстраивает их парами, пытаясь пересчитать. Дети одеты почти одинаково уныло. Я смотрю на их испуганные глазенки, скрюченные ручки, кривые ножки и чувствую, что жутко и невыносимо задолжал и этим сироткам, брошенным своими родителями, и моим не родившимся еще детям.

Дальше все происходит помимо моего разумения: оно будто парализовано. Я бегу в конец платформы, на ходу обшариваю свои карманы, выгребаю все деньги. Подбегаю к ларькам и скупаю шоколадные батончики, пачки печенья, маленькие упаковки сока, леденцы, мороженое… Забрасываю все это в несколько пакетов. Бегу назад. А вот и они. Их глаза, все эти испуганные детские глаза сейчас смотрят на меня. Я рассовываю сладости в их уродливые ручонки. Они тянутся ко мне со всех сторон. Воспитательница кричит мне, чтобы я прекратил. Не обращаю на нее внимания. Сейчас мне нужно раздать в эти скрюченные ручонки все батончики, печенья… «Товарищ, прекратите!» 3/4 снова слышу за спиной. Я оборачиваюсь и почти кричу: «Ну, что такое? Что вы нам мешаете? Видите 3/4 это то, что едят все дети. Все! Кроме этих…». Женщина опускает глаза и уже тихо произносит: «Спасибо, конечно. Только лучше не надо. Дети быстро привыкают к хорошему, а завтра этого… может… не быть».

И уводит детей, улыбающихся, лепечущих что-то невнятное, уплетающих сласти. Те же самые сласти, что как бы между прочим, на ходу, небрежно чавкая, съедают их сверстники, родители у которых пока еще есть.

Едва сдерживая рыдания, нахожу телефонную будку, звоню жене. Длинные гудки. Где эта дуреха!.. Когда не надо, вечно дома торчит. А сейчас мне столько ей сказать надо, а она так некстати удрала куда-то… Спускаюсь в метро, спешу, спешу 3/4 сам не знаю куда и почему. Приезжаю в общежитие, бегом по лестнице поднимаюсь на свой этаж, рывком открываю дверь 3/4 вот она. Сидит моя Дуня на кровати, вяжет 3/4 тихо и мирно.

3/4 Если ты мне срочно не родишь ребенка, мы возьмем из детдома, слышишь? И не возникай!

3/4 Рожу… 3/4 не поднимая головы, шепотом сообщает мне жена.

3/4 Срочно, слышишь!..

Она откладывает вязание и поочередно загибает все тоненькие пальчики на левой руке, потом несколько на правой и вслух едва слышно произносит название месяца.

3/4 Что это значит? 3/4 спрашиваю, одновременно удивляясь собственной тупости и сумасшедшему прыганью сердца в груди.

Она поднимает на меня глаза с искорками улыбки в уголках ресничной полутени, и я который раз некстати удивляюсь, экая ладная бабенка у меня жена. А сейчас в ней ко всему прочему поселилась эта непостижимая тайна ожидания. На мою грудь ложатся сначала невесомые руки, потом девчоночья головка. Я вдыхаю легкий запах ее волос, в котором витиевато смешаны тончайшие ароматы топленого молока, ландыша и еще, разумеется, кедрового живичного скипидара. И в этот миг чувствую себя, хоть паршивеньким, но все-таки мужчиной.

  Ностальгия по детству

Есть такое место в центре города, куда меня постоянно тянет. Ничего особенного для большинства прохожих этот бульвар не представляет. Но когда мне удается пройтись по сонным аллеям, посидеть на уродливой горбатой лавочке, когда есть время, 3/4 у меня создается впечатление встречи с моим детством.

Не могу утверждать, что детство мое было столь уж безоблачным, всякое случалось, только присутствовало в нем нечто, чего теперь не вернуть 3/4 чистота. Большинство взрослых, да и сверстников тоже, окружали меня добрым вниманием. Поэтому и сладостно заглянуть в ту глубину памяти, где так весело и чудесно до сих пор живет мальчик Дима и зовет оттуда, и утешает, и учит радостному восприятию волшебного своего мира.

Намеренно в своем маршруте делаю крюк, сажусь в громыхающий старенький трамвай, проезжаю четыре остановки и схожу около знакомых облупленных фасадов громоздких неуклюжих домов, перехожу улицу с оживленным движением и сквозь строй старых ветвистых лип попадаю в место для меня таинственное и остро ощущаемое. Здесь время словно остановилось и из последних сил сберегает, укрывает, укутывает уходящий в прошлое мир.

Я бреду по аллее моих первых воспоминаний, а вокруг меня будто продолжается прежняя жизнь. Бабушки с внучками, мамаши с детьми, папы с сыновьями, коляски и пеленки, мороженое и пирожки, младенческое воркование, нежнейшие родительские ласки, непуганые голуби, теплые прозрачные лужи, счастливые лица и сияющие глаза 3/4 все это одновременно живет и здесь, вокруг меня, и там, в глубине моей памяти, в самых светлых уголках моей души.