Восхождение

Не знаю, может быть, это кому-то и покажется малозначительной деталью, но мне было очень приятно слышать тогда эти слова о Копелеве именно от Суровцева. Как тут не почувствовать у постоянного соперника в соревновании и пристальное внимание, и неравнодушную озабоченность тем, когда и как копелевская бригада подтвердит делами свой «Трудовой рапорт», отправленный в ЦК КПСС весной семьдесят четвертого года.

Но если подумать, то иначе, конечно, и не могло быть. Ведь это и есть, по сути дела, растворенная в каждодневных делах и мыслях та самая великая сила коллективизма, которым так славен советский рабочий класс. Это и есть важное чувство локтя товарища, согретая и деловым пафосом соревнования, и магнетизмом духовной близости настоящая дружба людей, посвятивших себя одному делу.

В час обеденного перерыва я пошел с Анатолием Михеевичем, с другими монтажниками по асфальтовой дороге в сторону зоны отдыха. Свернули с Окружной дороги на чистую парковую аллею, вдоль которой тянулись будочки киосков, скамейки, беседки, справа лебединой шеей блеснула синяя гладь небольшого озерца с пристанью, купальней, лодками для катания.

В этот октябрьский день в парке было малолюдно, по-осеннему красиво и грустновато. И как-то даже не верилось, что так быстро от шумных строительных площадок можно попасть в эту тишину, где свежий воздух, пахнет соснами, пожухлыми листьями, мокрой травой. Побольше бы таких самой природой подаренных зеленых зон в местах массовых новых застроек!

Суровцев и его товарищи шагали обедать в Дом медработников, примыкавший к зоне парка уже со стороны Тропарева. Своя передвижная столовая после критического письма в газету, подписанного депутатом Верховного Совета СССР Копелевым и другими строителями, с запозданием прибыла в Теплый Стан, но еще не открылась.

Дорогой я говорил с Суровцевым о Курте Бромберге, который уже прислал из Берлина письмо с благодарностью за встречу в Москве, о новой квартире Анатолия Михеевича, в районе метро «Войковская», о другом парке — Тимирязевском, около которого мы теперь оба живем и куда ходим гулять, о телевидении — там чаще стали приглашать строителей на «Огонек», на вечера в Колонном и других залах...

Прошло несколько месяцев. Суровцев начал и успешно вел монтаж шестнадцатиэтажного дома из унифицированных деталей — первенца новой серии. Этот экспериментальный дом открывал новую страницу в истории индустриального домостроения, он должен был стать и действительно стал этапной стройкой, комфортабельности и эстетической выразительности. То, что честь возводить такой первый дом выпала Суровцеву, вполне закономерно. Он, всегда отличавшийся особой добросовестностью, «рыцарь качества», с высоким уровнем рабочей совестливости, он по справедливости возглавил бригаду, которая «делала первую шестнадцатиэтажку».

Этот первенец новой серии, самый первый дом марки «П-42-16», Суровцев поставил за четыре месяца. Для эксперимента это хороший темп. Ведь такой дом надо «обкатать по всем линиям», как выразился однажды Анатолий Михеевич. Быстрее, наверно, и сделать невозможно.

А какие это были четыре месяца! На привычном технологическом конвейере бригадир со своими людьми только в утреннюю смену, а здесь, в Северном Чертанове, часто оставался на вторую, приезжал и ночью. Поистине и дни, и ночи внимания, напряжения, труда!

Многие элементы дома монтировались впервые и изготавливались впервые. То, что было гладко на бумаге, на чертежах, сплошь и рядом не вписывалось в бетонный контур здания, не ложилось в заданные архитектурные формы, не состыковывалось с той мерой точности, которую требовал монтаж здания. Так было с балконными плитами, с элементами наружных панелей, с образованием открытого стыка между плоскостями стен, покрытых крупной глазурованной плиткой.

Бригада Суровцева, еще не начав монтажа, взяла обязательство все шестнадцатиэтажные дома, начиная с первого, «сдавать качественно», то есть на оценку «отлично». А тут нужен глаз да глаз бригадира, его неусыпное внимание.

К тому же у самих рабочих по ходу монтажа возникали предложения, как исправить или улучшить тот или иной конструктивный узел, стыковку деталей. Бригадир подсчитал — только с января по май семьдесят пятого люди его бригады подали тридцать рационализаторских предложений. Вот это и есть «обкатка дома» коллективным, пытливым умом рабочих, обкатка опытом рабочих рук, практическое осмысливание проекта.

— Я увидел, что можно увеличить размер кухни. Сначала сам себе не поверил, потом убедился, что это так, — сказал мне Анатолий Михеевич. — Увеличить с восьми метров до двенадцати. При монтаже обнаружилось, что есть для этого возможности, если сдвинуть к одной из наружных стен санузел.

Проектировщики не увидели такой возможности, ее «руками» почувствовал рабочий. Но только сказать: «Я увидел» — это еще полдела. Труднее доказать, что ты увидел правильно. Еще труднее изменить проект, так сказать, на ходу его воплощения.