Восхождение

– К Рамосу? Конечно, хожу. А что?

– Если мне не изменяет память, он говорил, что в Сантандере прекрасная библиотека.

– Говорил. И что с того?

– Запишись в эту библиотеку, – наставительно поднял палец Костин. – То, что тебе рассказал, это практически все, что я знаю об Андорре. А этого мало: об истории Андорры, ее народе, обычаях и тому подобном ты должен знать все, думаю, что это можно узнать из старинных книг. Представляешь, в какой восторг придут андоррцы, если на каком-нибудь митинге ты поведаешь им о том, что, мол, в таком-то веке простые пастухи отстояли свою независимость, прогнав со своих земель вооруженных до зубов испанцев, мавров или французов!

– Хорошо, – согласно кивнул Борис, – в Париж я съезжу, партию сколочу, в библиотеку запишусь… Но ведь на все это нужны деньги и, как я понимаю, немалые, а у меня такой суммы нет.

– Этого вопроса я ждал, – ехидно усмехнулся Костин. – Не тушуйся, Борька, и о деньгах не думай, – похлопал он его по плечу. – Когда я начал обдумывать план захвата власти, то первое, что сделал, это создал неприкосновенный фонд революции – так я его назвал. Не волнуйся, эти деньги чистые, – прижал он руки к сердцу, заметив немой вопрос Скосырева, – в основном это те тугрики, которые мы не отдали большевикам в Бизерте… И еще кое-где, – добавил он после паузы. – Держи-ка, брат, чековую книжку, – протянул он увесистый конверт. – В банке я все формальности уладил, так что отныне эти деньги твои. Если позволишь, дам всего один совет: трать деньги разумно, и только на то, ради чего создан фонд. К делу, господин штабс-капитан! – наполнил он бокалы. – Труба зовет!

– Мы их победим! – вскочил с загоревшимися глазами Скосырев и порывисто обнял друга.

Потом он метнулся в прихожую, схватил свою неизменную трость и, как шашкой, с размаху, рассек ею воздух!

– Ну, Валька, берегись! – хватил он полный бокал коньяка и шандарахнул его об пол. – Если что не так, если твой план – полное дерьмо и сочинил ты его от безделья, я тебя найду и отделаю вот этой тростью. Ты меня в такое втравил, что вся моя жизнь теперь пойдет либо вверх, либо наперекосяк. Но в одном я уверен точно, – хохотнул Борис, – скучно мне не будет, и за бабий подол я цепляться не стану.

Глава ХII

Пароход на Монреаль отходил из гавани Ливерпуля, поэтому наши герои перебрались в Англию и некоторое время жили в имении леди Херрд. Как ни странно, оказавшись дома, леди Херрд почему-то загрустила и буквально не находила себе места: она то неприкаянно бродила по комнатам, то слонялась по саду, то часами, не раскрывая книгу, сидела в кресле-качалке, забыв при этом – чего никогда с ней не было раньше – снять очки.

– Что это с ней? – недоумевал Борис. – Уж не заболела ли?

– Хандра, – успокаивал его Костин. – Самая обыкновенная хандра, или, как говорят англичане, сплин.

– Климат, что ли, такой? В Испании-то ни о каком сплине не было и речи. Встряхнуть бы ее как-нибудь, но как? – разводил он руками.

– Ну, ты даешь, – усмехался Костин. – Никогда не поверю, чтобы барон Скосырев не знал, как встряхнуть женщину!

– Да знаю я, все знаю, – досадливо отмахивался Борис. – Но она меня к себе не подпускает, и в спальне даже запирается на ключ.

– Это что-то новенькое, – терялся в догадках Костин, – и на мою тещу совсем не похоже, – не мог не съязвить он. – А может, ты ее чем-нибудь обидел? Или, не дай бог, проболтался насчет Андорры? – сузил глаза Костин.

– Ты знаешь, – не обращая внимания на реплики Костина, начал издалека Борис, – я иногда думаю, что у женщин есть какой-то особый орган, который позволяет им предчувствовать несчастья, беды, расставания и другие удары судьбы. Что касается расставания с Мэри, то здесь все ясно, и впадать в хандру из-за того, что ее приемная дочь будет жить на другом берегу Атлантики, леди Херрд не станет. Значит, здесь что-то другое. Но что? Ты не поверишь, но иногда я ловлю на себе какой-то странный взгляд: то ли она меня жалеет, то ли сострадает, то ли чему-то сочувствует, то ли, – проглотил он неожиданно застрявший комок, – за что-то прощает. А иногда, – наклонился он к самому уху Костина, – смотрит, как… как рентгеновский аппарат: просвечивает насквозь, все видит, все знает и все понимает.

– Ну, это ты хватил, – успокоил его Костин. – Какой там аппарат? Просто моя теща понимает, что годы уходят, что ее время прошло, что она стареет, что… Слушай! – хлопнул он себя по лбу. – А может быть, у нее этот… как его… ну, в определенном возрасте это бывает у всех женщин?

– Климакс?

– Ну да, климакс. Своди-ка ты ее к врачу, пусть ее обследуют по женской части.

– Нет, – решительно замотал головой Борис, – это неудобно, этого я не могу.

– Тогда уговори ее вернуться в Испанию, и вся недолга.