Восхождение

Пока Фомич заглядывает за ближайший куст сирени, я стою на крыльце вагончика и любуюсь окрестностями. Среди навала бетонных панелей, громадных куч развороченной земли, среди траншейного «свинороя» — офис Фомича производит впечатление оазиса чистоты и уюта. Его персональная бытовка стоит вплотную к частному домику в окружении сада, огорода и новенького штакетника. Густая сирень и развесистые яблони отгораживают оазис от окружающего «рабочего беспорядка».

Внутри офиса имеется все необходимое для долгих заседаний: холодильник, телевизор, радиола, шкафы, диваны и, разумеется, большой стол. Ноги утопают в шерстяной упругости ковров, а натруженные тела ¾ в мягких креслах. Даже люстра над головой переливается многопудовым «русским хрусталем» и в настоящее время для придания застолью должного интима мягко освещает только небольшой круг на столе. Все остальное погружено в уютный полумрак.

Фомич занимает свое место и совершает дежурный глоток, затем прислушивается к тишине и пророчески произносит:

¾ Чует мое надорванное выполнением плана сердце, что эта тишина ненадолго. Ты, Дмитсергеич, не сочти за труд, подрежь закусочки. Пригодится.

Не успеваю закрыть холодильник, как в офис с треском вламываются трое мужчин. Они уже переоделись «в чистое» и собираются домой. Люди эти не «из наших», а субподрядчики. Разумеется, ведут себя они без должной учтивости, не обременяя себя правилами приличия и изысканностью речи. Улучив момент, когда они что-то увлеченно обсуждают между собой, активно наливая и закусывая, Фомич склоняет ко мне большую голову и шепчет: «Пусть все вокруг горит и воет, а мы в спокойствии с тобой. Запиши, а то забуду».

Пожалуй, это свойство куратора самое ценное. Он умеет подняться над суетой и не дать ей проникнуть внутрь. Вот и сейчас у меня в душе закипает раздражение от наглости непрошенных гостей. Фомич же глядит на них, как добрый папаша на шаловливых детей и даже вставляет в бурный поток их сквернословия свои глубокомысленные «ну, надо же», «это они не правы», «не бери близко к сердцу», «все будет хорошо». В такие минуты и я себя чувствую дитём неразумным и восхищенно взираю на мудрого Фомича.

После удаления шумной ватаги снова наступает тишина. Видя мою усталость, хозяин звонит «на женскую половину» и вызывает «стюардессу» Тоню. Входит девушка необычайной южнорусской красоты и, мягко ступая, наводит порядок вокруг нас. За считанные минуты она успевает пропылесосить ковер, навести порядок на столе, а также выстрелить в меня обойму бронебойных взглядов своими карими сверкающими очами. Хозяин удовлетворенно кивает и указует на одно из свободных кресел. Девушка безропотно садится. К ней на колени запрыгивает Джеймс Бонд и принимается громко мурлыкать.

¾ Ты не боись, при Тонечке можно говорить обо всем, ¾ хрипит куратор. ¾ Моя школа. Она ¾ мой последний шанс уладить трудное дело. Думаю, ты абсолютно уверен, что Тонечка уже втюрилась в тебя и готова закрутить с тобой роман. Как не так! Вот сейчас прикажу тебя под бульдозер сунуть ¾ рука ее не дрогнет.

¾ А ты что, пробовал уже? ¾ спрашиваю хозяина, отодвигаясь от Тони. ¾ Ну, приказывать?

¾ Я что дурно воспитан? Скажешь тоже, срам слышать такое! Я просто человека, в данном случае легкотрудницу эту, насквозь читаю. Опыт! Вот. Запиши, а то забуду. Я сейчас…

Голова его снова медленно опускается на согнутую руку. Следующие двадцать минут мне предстоит провести наедине с этой суровой дамой. Повисает мертвая тишина. Девушка исподлобья насмешливо поглядывает на меня. Я сосредото­ченно изучаю масляное пятно на своем колене, пытаясь унять неприличное для моего возраста сердце­биение и забытую дрожь правой нижней конечности.

¾ Да не бойтесь вы, Дмитрий Сергеевич, ¾ звучит контральто девушки, ¾  бульдозер сегодня увезли на третий участок.

¾ Это, безусловно, радует, ¾ выдавливаю из горла словесный сгусток.

¾ А можно спросить кое о чем?

¾ Ну, да… ¾ пытаюсь всеми силами бороться со ступором.

¾ А чего это вам в главке не сиделось? Или сотрудницы съели?

Говорить о подробностях сейчас не очень хочется. А внести какую-то ясность нужно. Поэтому пытаюсь облечь свое появление на линии ореолом романтики.

¾ Представьте себе, Тонечка, ¾ вещаю, как с трибуны, ¾ приходишь на работу, садишься в кресло и планируешь рабочий день. И вдруг понимаешь, что каждый день у тебя одно и тоже: они тебе ¾ дай, а ты им ¾ не положено. Они ¾ чем тебя купить, а ты им ¾ не продаюсь. Они смотрят на тебя, как на идиота, а ты мысленно соглашаешься. И так каждый день…

¾ И что же, ничего интересного не случалось? ¾ спрашивает девушка.

Конечно, случалось! Такие вещи случались, что и в страшных снах не привидится… Только вспоминать об этом ¾ ужас как неохота. Так что лучше умолчим. Вслух отвечаю:

  ¾ Интересного? А как же! Выходные, например.

Тоня задумчиво качает ножкой. Вполне допускаю, что делает она это не нарочно, но мне от этого не легче, потому что покоя нет.

¾ А раньше вы на линии работали?

¾ Приходилось. Только было это в другие времена, как будто и не со мной.