Восхождение

Эта новость изумляет Сёму, потому как он уже протянул руку к бару, чтобы налить себе аперитив. Выходит, ему придется пить в одиночку. Тут на помощь ему приходит Петр Семёнович и соглашается поддержать компанию. Юрий Семёнович застает двух выпивающих сородичей и нас с Максимом, изучающих чертежи. Начинается родственная перепалка. Мы продолжаем работать.

— Дядя Петя, суп — это не варенье, зачем ты столько душистого горошка кладешь?

— Сёма, так повынай его из тарелки. Та дай я тебе помогу.

— Ой, уйди, лучше налей еще, мне нужно расслабиться.

— Я тебе дам расслабиться, Сёма! Что люди подумают?

— Папа, не встревайте вы, это не склад линолеума.

— Тот склад, Сёмик, нас всю жизнь кормил, ты его уважать должен.

— Хватит уже, папа, про ириски за семьдесят копеек, надоело.

— А ты маленьким так их любил…

Разговор с прекрасной дамой

Как обеденный перерыв, так занимаешься чем угодно, только не законным приемом пищи. Обычно именно в обед привозят централизованные грузы, и наезжает начальство. Несколько дней подряд я остаюсь в обед голодным и обруганным, поэтому сегодня в полдень решительно ухожу с объекта и, быстрым шагом преодолев квартал, останавливаюсь, Несколько раз вдыхаю-выдыхаю свежий морозный воздух и медленно шагаю в ресторанчик «Наташа».

Здесь за стойкой полулежит скучный толстый грузин, который заметно оживляется при моем появлении. Я здесь уже не первый раз, но ни Наташи, ни какой другой женщины здесь не видел. Неспешно советуюсь с ним, что мне заказать, зная, что это крайне важная процедура для грузин, особенно работающих в пищевом бизнесе, особенно не избалованных клиентами. Присаживаюсь за деревянный стол и пытаюсь успокоиться, медленно читая Иисусову молитву. Звенит колокольчик на двери и входит моложавая дама с прямой спиной. Она нерешительно оглядывается и сизой тенью проскальзывает за мой стол. Замечает мое присутствие и полушепотом спрашивает:

— Я вам не помешаю?

— Что вы, нисколько, — успокаиваю соседку и ненавязчиво ее оглядываю. Ей на вид лет за тридцать, ухожена, застенчива, рассеянна.

К ней подбегает грузин, благоухающий кухонными запахами, оживленно принимает заказ и скрывается за ширмой. Дамочка нерешительно крутит обручальное кольцо, поднимая на меня и опуская глаза. Когда я убеждаюсь в ее желании поговорить, спрашиваю:

— По всему видно, вы здесь случайно?

— Да, тут приезжала в гости к подруге, но получилось так, что даже чаю выпить не удалось, — она поднимает глаза и долго буровит мои зрачки. Глаза у нее светло-серые с прозрачной голубизной. Она порывисто вздыхает и выпаливает: — Вот вы мне не скажите, что творится с людьми? Почему все стали такими злыми и холодными?

— Насчет всех я не стал бы утверждать. Хотя, конечно, вы правы, в период кризисов в людях ярче проявляется скрытое в них добро и зло. — Да, печально, — кивает она головой, снова пытая меня своим водянистым взглядом. Потом выдыхает: — Татьяна.

— Весьма тронут. Дмитрий, — киваю в ответ, не дождавшись протянутой руки. Ее ухоженные пальцы по-прежнему заняты обручальным кольцом.

— Как вы думаете, Дмитрий, откуда вообще взялось в нас это зло?

— Если попробовать спокойно взглянуть в свою душу, то без труда можно обнаружить там и убийцу, и насильника, и грабителя, и лжеца. Все в нас. В зачаточном или в развитом состоянии — но имеется. Чтобы победить зло, надо его уничтожить в самом себе — так мы нанесем удар вселенского масштаба — весь ад содрогнется, а небеса возрадуются этой победе одной единой души. И зло внешнее не подступится к вам. То есть оно будет продолжать свой разгул во вселенной, но вас это не затронет. Вы будете ограждены невидимым, но ощутимым щитом.

— Вы сказали, что вселенная содрогнется. Это что же, из-за одной моей душеньки? — улыбнулась она.

— Ну, да. Потому, что цена души человеческой неизмерима. Если на одну чашу весов положить все сокровища вселенной, а на другую одну вашу душу, то она перевесит все эти драгоценности, золото, каменья, дворцы и …прочую недвижимость. Потому что в самой глубине вашей души есть некая частица — дух называется — в которой живет Сам Творец вселенной. А Он и есть податель и хозяин всех ценностей, стало быть, самый богатый и великий.

— Это как же Он там вмещается?

— Что невозможно человеку, все возможно Творцу его. Для Него нет масштабов, координат, времени, границ. Он везде и всюду, объемлет весь космос и внутри малейшей частички, одновременно во всех временах со всеми людьми, жившими и еще не родившимися. Правда, понять это мы пока не можем, потому что после грехопадения наши возможности познания сильно повредились. Мы за последние семь с половиной тысяч лет здорово сдали. Сравните, Адам жил более 900 лет — мы же в пятьдесят уже старики.

— Слушайте, Дима, а почему, собственно, лично я должна отвечать за грех какого-то допотопного предка? Он согрешил тысячи лет назад, а расплачиваюсь я и сейчас?