Восхождение богов (СИ)

Он протянул руку Селесте и помог ей подняться, накидывая на её плечи походный плащ. Девушка всё поглядывала на Флаксу, невозмутимо прихлёбывающую из тарелки. Ей хотелось сказать что-то на прощание, но она никак не могла подобрать правильные слова и они, под ручку, направились к выходу.

— Удачи, — раздался голос позади, когда они уже выходили из таверны.

Глава 23. Клос

Селеста, Никлос и Ктуул

— Они просто нам не доверяют, ведь так? — прошептала Селеста, когда они оказались на пороге дворца. — Считают грешниками, ставящими свои интересы выше других.

День был в самом разгаре, солнце светило так ослепительно, что казалось будто окружающий мир застыл лишь на миг, и скоро отовсюду выглянут люди, появится дворцовая стража, слуги спустятся с прохладительными напитками, возникнут прелестные аристократки под руку с мужественными кэррами, а двери распахнутся перед ними приглашая на очередной восхитительный бал танцевать кадельер и пить шампанское в хрустальных бокалах.

Закрыв глаза, можно было увидеть и вспомнить яркость дней, когда Никлос не понимал, какой драгоценный дар был у него в руках — мирная жизнь. Жизнь без войны, без предательств, без жутких морвиусов и старых богов. Упорядоченная реальность, которую он не ценил.

— Забудь, Сэл. В конце концов, мы идём по нашему пути. Чем он закончится — решать только нам.

Он взял девушку под руку, и они поднялись наверх, заходя внутрь. Запустение лишь на миг очаровало их, прежде чем открыться неприглядной правдой. Казалось, что пару часов назад здесь гремела музыка и вина текли рекой. Казалось, что безудержная вечеринка окончилась и люди попадали то здесь, то там, забывшись тяжёлым сном. Казалось, что праздник был таким ярким, что никто не сумел устоять.

Это всё только казалось. Правда была в том, что никто из них не мог уйти. Не мог остановить свои ноги и прекратить танцевать. Не мог заставить голоса умолкнуть и броситься бежать. Они просто не могли этому сопротивляться.

Селеста пошатнулась, видя очередной труп с пробитой головой. Человек прижимал к груди вытянутую вазу, как если бы она была самой ценной в его жизни. Чуть поодаль лежала пара, разодравшая на себе одежду, отправляясь в смертельный загул. Их лица были высушены, а кожа напоминала пергамент. И запах от них шёл, как от пыльной комнаты. Сидевшая возле них пожилая кэрра смотрела с умилением на то, что они с собой сотворили, а сама превратилась в камень.

Чем дальше Ник и Селеста углублялись во дворец, тем больше фантасмагорических картин представало перед ними. Люди умирали в самых причудливых прозах, занимаясь удивительными, иррациональными вещами, как будто исполняя сокровенные желания из снов, где всё именно такое — красочное, живое и пугающе соблазнительное.

Кто-то пытался петь, вскрыв ножом для писем горло, другой рисовал узоры кровью на окнах, выписывая детские рожицы вперемешку с кричащими ликами. Где-то люди резали себя, а где-то просто лежали на полу, в обнимку, и их слёзы напоминали драгоценные камни, застывшие и разлетевшийся по всем углам очередной залы.

Ни Селеста, ни Никлос не говорили, что узнавали погибших. Их лица были полны странных мыслей, и они только переступали и перешагивали через тела или оставшиеся следы лихого «веселья». Так было до момента, пока они не наткнулись на первого вечного.

Это существо сразу выдало в себе иное. Его тонкие перепончатые крылья были проломлены в разных местах, как если бы он упал с большой высоты, а потом на локтях тащился по полу в сторону бального зала. От его тела тянулся след, ведущей во внутренний дворик дворца, вероятного места падения. Селеста присела на корточки и аккуратно перевернула его, чтобы увидеть страдальческий залом застывшей смерти. Он умер так, как если бы до последнего вздоха пытался кого-то звать. Он взывал к кому-то, но так и не дождался ответа и с этой мукой отправился на тот свет.

Другие вечные не обладали таким отличием, но всё же выглядели ни как люди, а скорее мифические создания, нацепившие человеческие маски. Их кожа отливала то зеленью, то серебром, то оливковым, блестящим маслом. Не все они в смерти преисполнились печали, на многих лицах застыло непонимание, злость и усталость, детская обида, разочарование и надломленный крик.

— Их высушили досуха, — прошептал Никлос, разглядывая вечную, фигурой напоминавшую фарфоровую куклу с чересчур изящными чертами лица.

Она безучастно смотрела вверх, как будто в потолочной фреске таился какой-то особенный шарм, от которого нельзя оторвать глаз.

— Сломанные куклы. Они стали не нужны, — ответила Селеста, протягивая руку и перехватывая локоть Никлоса. Они почти пришли.

— Ты готова?

— Только если мы пройдём через это вместе.

Никлос поцеловал макушку девушки, и они остановились перед дверями, через которые когда-то Селеста впервые попала в бальную залу, встретившись с Никлосом.