Восхождение богов

Напрягшись, он поднажал и мощными гребками потащил себя наверх, изо всех сил давя на нориус, чтобы лететь, как подводная птица, чтобы вырваться из водного плена, ощутить тепло солнца на драконьей чешуе, улетая выше и выше, подальше от бесконечной тьмы. Вместе с тем королю казалось, что он уже потерпел поражение, что ше́лки тянут его за ноги на дно, что в наказание они впиваются клыками в податливую кожу, разрывая на части и превращая его в беспомощного инвалида, который никогда не сможет ни ходить, ни летать.

– Сдайся, и мы пощадим тебя, – шептали они, нагоняя. – Отдайся нам, и мы оставим твое драгоценное тело целостным.

Соблазн был велик, он выбивался из сил, а до воздуха еще плыть и плыть, и чудилось, что у него нет ни единого шанса успеть.

«Не сдамся. Ни за что! Все или ничего!» – в висках барабанила кровь, и в ее ритме читалось врожденное упрямство. Мышцы рвались от натуги, нориус истончался до тонких ниточек, и в рот попадала вода, раздирая легкие кашлем, но он плыл вперед, будто летел на водных крыльях. И когда до поверхности осталось всего ничего, на его талию легла толстая волосяная веревка, резко потянув назад.

Разлетелась маска вокруг лица, мужчина заорал, и вода ринулась в легкие. Он видел, как стремительно удаляется свет, а его тянут на дно, в бесконечный мрак, из которого уже не выбраться. Обуявшая его ярость была словно вспышка над проснувшимся вулканом – раздался взрыв и визг обугленных ше́лки, вода вскипела, пошла пузырями, и его выбросило наверх, как из пушки.

Сердце заходилось от облегчения, глаза слепило яркое солнце, и тело ныло из-за разом ослабевших мышц. Король держался на подушке нориуса и впервые за долгое время дышал полной грудью. Он заорал от счастья, когда что-то будто щелкнуло вокруг, и Ник упал на каменный пол.

Здесь было темно. Желтый свет от лампы гулял по стенам и потолку, лишь чуть разгоняя тьму. Подняв голову, король увидел до боли знакомую обстановку: фальшивые витражи вместо окон, пасторальные картины, кофейный столик, кровать с палантином… Он сам выбирал мебель. Сам решал, в каких тонах покрасить стены, и где будет стоять обеденный стол.

Эта клетка была его творением.

– Молодец, – раздался сухой, но вместе с тем теплый голос от входной двери.

Обернувшись, Никлос столкнулся взглядом с хрупкой, невероятно худой девушкой со светлыми, почти фиалковыми волосами и вытянутыми чертами лица. Тонкие бесцветные губы кривились, будто пытаясь выдавить улыбку, а пальцы гуляли по воздуху, как если бы она играла на музыкальном инструменте.

– Я долго плела эту паутину, – продолжила она. – Но пришла пора расстаться с иллюзиями и познакомиться. Меня зовут Туула. Но ты можешь звать меня Тули.

– Ты одна из них? – прохрипел король, поднимаясь и подходя к двери. Девушка зеркально отступила назад, уходя со света в полутень, где ее глаза тускло заблестели золотистым светом.

– Смею предсказать иное местоимение. Одна из нас, – мягко поправила Туула, заправляя прямые локоны за уши. – Ты симпатичнее предка. Но такой же своенравный. Надеюсь, в этот раз все сложится иначе.

– Ты о чем?

Она не ответила, только еще раз улыбнулась, в этот раз увереннее, и отступила дальше в темноту, пока полностью не растворилась во тьме.

* * *

Его величество король Никлос Каргатский принимал просителей, сидя на троне, окруженный верными подданными в лице Селесты Каргат, Деяна и Калисты Адегельских, первого маршала Акроша и прочих представителей ближнего круга. Он получал документы из рук Богарта, прислушивался к рекомендациям Фредерика, одобрял тихо высказанные советы иных министров и помощников и всячески демонстрировал благостное расположение духа.

– Они напали на наш дом! – вопиял староста рыбацкой деревушки. Натертый до блеска пол отражал тысячи огней, в воздухе носились ароматы скорой весны, а из приоткрытых окон тянуло морской свежестью.

Стоящие и сидящие поодаль аристократы брезгливо клонили головы, с любопытством оглядывая очередного просителя в замызганном кафтане и рваных штанах. Да он и сам стеснялся своего вида, сжимая в руках черную шапочку, обтирая ею взмокший от напряжения лоб. В глазах старика застыли боль и страх – слишком свежи были воспоминания, как он с семьей бежал через лес, подгоняемый визгом тварей и воплями его соплеменников.

Здесь, в этом роскошном зале, минувшие события казались невообразимыми.

– Что же натворили рыбаки, раз на вас напали ше́лки? – с деланным любопытством интересуется Никлос.

Старик исподволь разглядывает его, клонит голову набок, стараясь запомнить каждую черточку – не каждый день увидишь всамделишного повелителя! Однако глаза слезятся и черты смазываются, никак не удается толком разглядеть. Да и постоянно протирать лицо – некрасиво, неуважительно…

– Ничего! Они напали среди ночи! – воскликнул староста, падая на колени. – Ваше Величество, сделайте с этими тварями что-нибудь! Они же людей убили!

Принимая бумагу из рук расторопного Богарта, король постучал по крупному перстню, украшавшему указательный палец, а затем звучно цокнул языком.