Восхождение человечества

В Европе царило ощущение грядущих перемен, более значительных, чем религиозные реформы и политический переворот, к которым призывал Мартин Лютер. Наиболее значимым стал 1543 год, который ознаменовался выходом трех серьезных книг, заставивших европейцев пересмотреть многие устоявшиеся взгляды. Я имею в виду трактат Андреаса Визалия «О строении человеческого тела», текст которого сопровождали 250 анатомических рисунков, «Математику» и «Физику» Архимеда, впервые переведенные на латынь с греческого языка Вильгельмом из Мербеке, и книгу Николая Коперника «О вращении небесных тел», в которой он изложил свою гелиоцентрическую систему.

Эти три фундаментальных труда свершили то, что мы называем научной революцией.

Предвестником переворота была самоотверженная битва Парацельса с рутиной и устаревшими представлениями, которую он вел в Базеле. В 1527 году он на глазах у студентов бросил в костер древний медицинский трактат Авиценны, арабского последователя Аристотеля.

В этом костре, несомненно, было что-то символическое. Представьте себе: в самый разгар лета, когда в обогреве нет необходимости, алхимик разжигает костер, который является алхимическим элементом, при помощи которого можно проникнуть в структуру материи. Является ли огонь формой материи? Если принять такую точку зрения, то придется присвоить ему все невероятные свойства, например, что он легче, чем ничто. Через двести лет после Парацельса, в 1730 году, химики пытались доказать, что существуют некие флогистоны — огненная субстанция, которая улетучивается из горючего вещества при горении. Сегодня мы доказали, что их не существует, потому что огонь не является материалом, он больше, шире этой категории. Огонь представляет собой процесс преобразований и изменений, в результате которых материальные элементы соединяются в новых сочетаниях. Мы поняли природу химических процессов, усвоив, что огонь являет собой не что иное, как процесс.

Этим поступком Парацельс как бы говорил: «Наука не может смотреть назад, в прошлое, — нет никакого золотого века». Однако потребовалось 250 лет, чтобы появился еще один ученый, который открыл новый элемент — кислород. Этот человек объяснил природу огня и вывел химию из темных времен Средневековья. Я говорю о Джозефе Пристли, физике, который никогда не изучал природу огня, а всю жизнь посвятил другому греческому элементу — бесцветному и неосязаемому воздуху.

Большинство сохранившихся вещей, принадлежавших Джозефу Пристли, хранится в Смитсоновском институте в Вашингтоне (округ Колумбия), который не имеет к ученому никакого отношения. Лаборатория Пристли должна быть в английском Бирмингеме — центре промышленной революции, где химик, физик, священник и философ написал самые великолепные свои работы. Но этого не случилось, потому что горожане, разъяренные сочувствием ученого идеям Французской революции, в 1791-м разорили дом и уничтожили его лабораторию.

Биография Пристли — еще один пример конфликта между новацией и традицией. В 1761 году, когда ему исполнилось 28 лет, его пригласили в одну из унитарианских академий в качестве преподавателя современных языков. В течение года Пристли с увлечением слушал лекции своего коллеги об электричестве, а затем обратился к химическим экспериментам. Кроме того, Пристли увлекли идеи американской и французской революций (он был воодушевлен речами Бенджамина Франклина). Если первого увлечения ученого никто не заметил, то другая страсть стала для него роковой: во вторую годовщину взятия Бастилии лояльные граждане ворвались в дом Пристли и разгромили все, что попалось им под руку, в том числе лабораторию, которая считалась лучшей в Европе. Пристли эмигрировал в Америку, но встретили его прохладно. Однако когда Томас Джефферсон стал президентом США, труды Пристли получили заслуженную оценку, потому что президент сказал ему: «Ваша жизнь — одна из немногих — входит в число ценных для человечества».

Я очень хотел бы сказать, что толпа, уничтожив дом Пристли, разрушила мечту красивого, милого и обаятельного человека. Однако в этом случае я погрешил бы против истины. Увы, Пристли был не более приятным в общении, чем Парацельс. Я подозреваю, что ученый отличался холодным, сварливым, чопорным пуританским нравом. Однако достижения на пути восхождения человечества отнюдь не всегда совершали обаятельные люди. Это были личности, наделенные двумя качествами: цельностью натуры и гениальностью. Пристли обладал и тем и другим.