Восхождение язычника 2

— Я представил Яромира в рясе и с топором, он сначала говорит: «Отчего же вы грешите?» А потом достает свой топор, и раз по голове, и такой задумчивым голосом: «Идите и не грешите», — вставил Демид, сидящий в углу, только его глаза и сверкали в наступающей темноте.

И вновь раздались смешки.

Я же продолжил свою мысль:

— Значит, завтра будет последний штурм и последний бой, вот только знаете что? Я не хочу умереть в этой комнате, надоела она мне. Я хочу принять этот бой, крепко стоя на земле. А над головой чтобы было синее небо и солнышко светило, ярко-ярко, а не сдохнуть, словно крыса, загнанная в клетку. Так что завтра с рассветом я выйду, выйду из башни и пойду в бой.

А парни задумались над моими словами, по комнате разлилась тишина. Бойцы думали.

— Предлагаешь дать бой на улице, выйти из этих стен? — после молчания медленно проговорил Амон.

— Ну да, — я пожал плечами, — чего ждать-то?

— Действительно, нечего, — грустно вздохнул Амон, — я с тобой.

Там и остальные заговорили, поддерживая меня.

— А я на башне буду, в бою я вам не помогу, а так хоть стяг над крепостью поддержу, пока вы биться будете, там еще немного горючего масла осталось, они не получат ни стяг, ни меня, — обреченно выдал Филип.

У него была сломана пара ребер и нога, а у меня пуст резерв, чтобы его лечить.

За ночь он, конечно, восполнится частично, но…

* * *

Я первый спускался по лестнице, ведущей вниз, в башне персов не было.

Грязь, кровь и трупы вокруг, они убирали своих мертвых, а наши так и лежали вокруг, они словно провожали нас в последний бой.

Евтихан и Кирья, Нестил и Конон и остальные, кто не дожил до сегодняшнего боя.

За мной двигался Амон, его губы тихо шевелились, и до меня долетали отдельные слова, он молился.

Может, и мне стоит.

— Триглав, я обращаюсь к тебе, стоя на пороге смерти, я пытался выполнить твое поручение, хоть сейчас и в начале пути, но, как видишь, у меня не вышло, я честно бился и не склонился перед врагами, не запятнал себя трусостью и бесчестьем. Не трогай моих родичей, ведь они не повинны в том, что мне не хватило сил свершить то, что ты мне поручил, — шептал я.

А под ногами пролетали каменные ступени, ну вот мы и перед выходом.

Поехали.

— Ура, — вырывается из меня крик, и я вываливаюсь на улицу.

Под ногами земля, а над головой небо и солнце. Все как я хотел. А спину прикрывают верные товарищи.

Рывок к персу, и я заношу топор для удара.

Глава 19

В себя пришел резко, как будто кнопу нажали, раз — и в сознании. Но лучше бы я этого не делал. В голове словно туман и волны боли, а тело как из дерева, даже шевелиться было больно.

Я лежал на какой-то койке и судя по всему, в шатре. И был укрыт мягким покрывалом, которое откинул с трудом, обнажив голове тело. Все оно было покрыто заживающими порезами и желтыми синяками. Это ж сколько я пролежал без сознания? Прислушавшись к себе, ощутил, что мой резерв полон чуть больше чем наполовину. Возможно, сила жизни и без активного применения лечила меня, так сказать, в пассивном режиме.

Выпустив силу жизни из своего источника, она разлилась по телу, даря облегчение, порезы начали окончательно затягиваться, а синяки рассасываться.

А потом пришли воспоминания. Первым из нас под ударами персов пал Кир, ему булавой размозжили голову, это воспоминание было яркое. Я прикрылся от удара щитом и бросил взгляд направо. И видел, как булава летит ему в шлем, а после сминает его, и Кир валится на землю поломанной куклой. Персы налетали на нас, но мы отчаянно дрались. И в какой-то момент я остался один, резерв пуст. Я не мог больше поддерживать себя силой жизни, снимая усталость. Казалось, что больше не смогу поднять топор, рука разожмётся, и он упадет на землю, а я вслед за ним. Но я стоял на каком-то упрямстве, и мне удавалось это делать просто чудом.

Ярость и ненависть к врагам затопили меня. А потом все как в тумане, бойня и кровавая баня. Это был уже не я. Словно, помимо Яромира и Кощея, был третий. Где-то глубоко в чертогах разума. И в тот момент битвы он явил себя.

Мне было не по себе. В тот момент мне казалось, что он поглотит меня, мой разум. Но когда персы разбежались в ужасе, он отступил туда, откуда явился. Я лишь ощущал отголосок силы, которой он пользовался. И сейчас тоже чувствовал этот отголосок. Я испытывал его чувства, они захлестнули, перекрывая мои собственные. И все это пугало до дрожи.

Так много вопросов и так мало ответов. Что это, черт возьми, было и откуда он взялся? Что это была за сила? Так похожая на мою силу жизни.

Почему я жив? Неужто персы меня пощадили? В это как-то не верилось.

Одежды вокруг не было никакой, так что пришлось укутываться в покрывало.

Откинув полог шатра, я шагнул на улицу. Передо мной был разбит лагерь. Среди палаток ходили люди как в броне катафрактариев, так и в обычных кольчугах. Наши с облегчением пронеслось в мыслях.

Неужто Андрос? Да, вероятно, он, больше некому.

— Эгей, Яромир, ты уже пришел в себя, — отвлек меня от созерцания голос Филиппа.

Он сидел на каком-то стуле, весь в повязках, и щурился, глядя на меня.