Восхождение к индивидуальности

Гордясь, завидуя, злорадствуя, тщеславясь, мы участвуем в нашем культурном процессе, построенном на сравнении. Поэтому познание этих эмоций всегда потребует ответа на вопрос: "По каким пунктам, признакам, свойствам сравниваю я себя с другими, лишаю себя согласия с самим собой и лишаю покоя других, вовлекая в гонку, у которой нет финиша?" Если принять во внимание и те защитные механизмы, с помощью которых я борюсь, например, с завистью, преобразовывая ее во враждебность, рационализируя и оправдывая ее, то возникают основания для пессимизма.

Зависть, кроме того, что она разрушает отношения между близкими, выступает разрушительной силой, энергетизирующей и направляющей насилие. Энергия функционеров, реализовавших процесс "раскулачивания", поддерживалась не только идеями социализма и "построения мира без эксплуататоров", а, скорее, завистью к тем, у которых дела обстояли лучше. Зависть сейчас мешает перестройке намного сильнее, чем интересы бюрократии, боящейся потерять свои места. Смотря на кооператора, иной облеченный властью думает: "Он хуже меня, его никто не избирал, но у него больше денег, чем у меня. Чтобы мне иметь столько, мне придется брать взятки и стать уголовным преступником.

Притом деятельность кооператора приведет к расслоению общества, появятся богатые и бедные. За что боролись наши деды? Ради чего было уничтожено столько людей?" Познание зависти и гордости приводит нас к изучению акта сравнения, к которому мы прибегаем к месту и не к месту. Стремясь устранить зависть, я должен отказаться от сравнения и тем самым устранить такую эмоцию, как гордость. Конечно, тогда я выпадаю из ткани культуры. Как тут быть? Но об этом ниже. А сейчас посмотрим на известные нам эмоции в связи с действием идентификации себя с другими.

Эмоции за других

Идентификация — это действие ума, с помощью которого мы отождествляем себя с другими людьми, предметами владения, абстракциями, например с профессией, группой, государством или партией, к которой принадлежим. В идентификации можно выделить много уровней: уровень собственности; уровень принадлежности; уровень владения; уровень, определяемый социальной дистанцией (мой друг, мой начальник); степень родства (мои дети, моя жена, мой муж, мой дядя); степень эмпатии (близкие или те, эмоции которых меня заражают, те, которых я люблю). Мое Я распространяется на них, и те эмоции, которые свойственны мне, возникают в связи с этими другими. Мне может быть обидно за то, что у меня плохой автомобиль, плохая земля, стыдно за представителей своей профессии, за коллег, за ошибки своей партии, за жену, детей и родственников. Все это свидетельствует о "проницаемости границ Я", так как все больше и больше объектов включается в то, чем я озабочен.

Психологи полагают, что границы (или потенция) Я определяются, во-первых, теми элементами окружения, которые подвластны в какой-то степени моему влиянию. Во-вторых, в мое Я включается не только то, что подвержено контролю с моей стороны, но и те элементы окружения, на состояние и изменение которых я не в силах влиять. Например, я не в состоянии контролировать свою профессию или поведение психологов, но реагирую на то, как они себя ведут и как оцениваются обществом. Следовательно, идентификация включает в себя и особый способ восприятия, и аффективную реакцию на это восприятие.

Эмоции за других порождаются аналогичными умственными операциями, которые осуществляются во мне, или я предполагаю, что они так же происходят в другом, с которым я идентифицирую себя. Я горжусь за своего сына или жену и приписываю им свойства, порождающие в них гордость. Если добавить к этому еще и действие эмпатии, то эмоции за других становятся не менее яркими и действенными.

Олицетворение, даже скорее одушевление, происходит и с вещами, с которыми я себя идентифицирую. Мне кажется, что если бы мой автомобиль мог думать, то он испытал бы то же самое чувство, которое возникает во мне, когда я на загородном шоссе перегоняю другие автомобили. Я был склонен приписывать своему Полкану, который получил на выставке собак приз, переживания гордости, хотя павлиньи перья росли из меня, а не из собаки. Если бы я стал внимательно разглядывать его физиономию, то нашел бы в нем признаки самодовольства, которое я сам испытывал.

Эти эмоции за других — обида за жену, стыд за товарища, вина за свою группу, зависть или гордость за сына — программируют нас достаточно ощутимо, хотя мы не обращаем внимания на их существование и, более того, исключаем из процесса самопознания. Замечу, что большую часть зла мы причиняем близким вследствие подчинения эмоциям за них: стыд за своего сына может направить мою агрессию против жены, а стыд за жену усилит до опасности тихо тлеющую ревность.

Наша способность испытывать эмоции за других генерирует коллективные, групповые чувства, которые, суммируясь, образуют общественные переживания.