Восхождение к власти: день гнева

[3] Континентальный раздор - очень мало сведений об этом периоде. Известно только лишь, что это в время человечество настолько деградировало, что все великие города пришли в упадок, а связи между континентами уже не представлялось возможным поддерживать. Самая активная часть кризиса, когда огромная часть населения Земли попала в бездонную нищету, большинство технологий забылись. Те люди, которые не остались в редких "живых" городах и деревенских предместьях, сбиваются в племена и культы. Люди, натыкаясь на изобретения древности, начинают им поклоняться, друге же вспоминают древние и дикие верования. Так появляются первые культы техноязычества, старые религии во многом деградируют и изменяются, вся культурная жизнь выжившего человечества строится вокруг них. Чуть позже началось время "нового медного века". Происходит заново освоение многих технологий, население быстро растёт, а ослабевшие государства крепнут. Ошмётки старых стран набирают силу и могущество, насколько это возможно в условиях кризиса. Разрозненные народы начинают заключать хрупкие договоры, часть древних и разрушенных городов заселяются и частично восстанавливаются.

[4] Програманнство - особый вид гражданства, порождающий не только взаимные права и обязанности между человеком и государством, но и определяющий положение человека в обществе. Иначе говоря, это закрепление жителя страны в определённой касте, определённой интеллектуальными возможностями человека. И уровень прав и свобод в такой системе взаимосвязи не изменяют, они накрепко вкраплены в тот или иной вид програманнства. Это есть то же самое гражданство, но если второе устанавливает только связь человека и государства, то первое закрепляет его место в обществе, наделяя теми или иными возможностями, словно человек есть программа в системе.

[5] Программирующий словосозидатель – сан священства, жречества в Церкви Макшины, который ответственен за проповедь и пропаганду среди вновь обрывших. Он опекает подчинённую ему группу молодых програманн, всячески поучая их соблюдать правила, каноны и религиозные нормы Церкви и государства. Так же вводит в веру в Макшину. Он же и имеет право наказания вплоть до ликвидации тех людей, которые став програманнами, стали выказывать сомн6ения в истинности постулатов Церкви и «апостолов».

Часть первая. Мир запрограммированных душ/Глава первая. Общество информационное

Утренний цикл. Город Тиз-141.

За узким окошком начинает зиждиться тусклый свет новой зари. Солнечный диск, обогревавший многострадальную Землю миллионы лет вновь, собирается занять место на небосводе и рвётся поливать мир массивами яркого тепла. Только сегодня это ему не удастся сделать, ибо поднебесье затянуто серым монолитом серых и беспросветных облаков, тянущихся длинной, практически бесконечной, чередой, плотно закрывших всю страну.

На улице ветра не наблюдается, возможно разве только почувствовать лёгкое прикосновение освежающей ветряной длани, выраженной в крайне слабых порывах, ходящих средь узких городских улочек. И лишь лёгкие потуги, практически эфемерные, касаются стёкол домов, пытаясь ворваться вовнутрь и развеять сонные ощущения просыпающихся людей потоком нежной бодрости.

Тусклый свет проник в комнатку, довольно небольшую, она становится с каждой минутой всё светлее, скидывая вуаль ночного мрака. Солнце сквозь облака освещает её, выявляя из отступившей темноты всё больше новых деталей. В довольно небольшом помещении повисла абсолютная тишина, прерываемая лишь эфемерным, еле слышимым сопением, которая так и сгущает пространство. Но внезапно звонкий гул будильника скидывает всю «фату» безмолвия жужжащим стрекотанием.

На небольшой, по размерам похожей на гроб, кровати послышался скрип пружин и утренний стон человека, который только что проснулся. Рядом, на алом монохромном ковре всё ещё ревёт будильник, сотрясая пространство истошным звуком, но вот рука касается похожего на эпохальную флэшку устройства и звон пропадает.

Вновь висит тишина и сквозь сонный взгляд владелец комнаты рассматривает своё жилище. Через утреннюю усталость человек видит лишь размытие черты маленькой комнатушки. В углу его кровать и диван одновременно, весь пол покрыт алым ворсовым ковром, напротив красуется железная дверь, а с боку, на стене установлена пластинка, выполняющая роль телевизора, рядом с ней раскинулась импровизированная кухня. И только единственное помещение вне комнаты – туалет с ванной. Всё это давило холодным одиночеством, сдавливало унылой теснотой, как и предписывали государственные «директивы».

- И что в этом хорошего? – прошептал мужчина, но так тихо, дабы звук не был уловлен записывающими устройствами.