Восхождение. Кромвель

Рядом, по левую руку, на круглом столике выступала из полутьмы фамильная кружка и бутылка любимого хереса. Час, может быть, два назад бутылку откупорил молчаливый слуга, по его повелению задул все свечи в большом канделябре, оставив только одну, и удалился бесшумно, как смерть. Пламя одинокой свечи слабо освещало пространство громадного кабинета, и, когда оно вздрагивало, мрачные тени шевелились в углах. Тогда казалось, что они недовольно ворчат.

Умирающий едва прикоснулся к вину. Вино тоже изменило: оно утратило свой терпкий, бодрящий, обжигающий вкус. После вина сердце пускалось биться тревожно и так быстро, точно собиралось вылететь навсегда, а поясницу обжигала жестокая боль. И все изменили ему, теперь уже все. Дочери вышли замуж за кавалеров и венчались тайно по англиканским обрядам, хотя знали, что англиканскую церковь он объявил вне закона. Ему противились его генералы, среди них созревала и крепла мысль о предательстве. Ламберта, лучшего из его полководцев, пришлось отстранить и отправить в провинцию. Провинции волновались. Выпускались горы памфлетов, затевались заговоры, вспыхивали восстания, и если бы заговоры и восстания были делом рук одних кавалеров, этой недобитой монархической сволочи, которая во сне и наяву видела возвращение ненавистных Стюартов. Так нет, затевали смуту республиканцы, левеллеры[1], анабаптисты[2], какие-то люди пятой монархии, католики, во сне и наяву видевшие победу Испании, служили мессы в частных домах, от них не отставала англиканская церковь. Полиция сбивалась с ног, казни следовали одна за другой, генералы были по локоть в крови, а заговоров и восстаний становилось всё больше. Главное, давно опустела казна, никакие конфискации не могли наполнить её, никакие чрезвычайные меры, дефицит превышал годовой доход и перевалил за полтора миллиона. Солдатам не выдавали жалованье три месяца, ещё месяц-другой, и армия выступит против него. Что станется с ним? Ничего. Ему достанет времени умереть. Что станется с Англией? Англия захлебнётся в новой резне, Испания обрушится на неё, и от Англии ничего не останется, только пепел и тлен, это он своими глазами видел в Ирландии.

В этой жалкой стране никто не в силах понять или не желает принять священный закон, начертанный Господом: политик делает только то, что возможно. Левеллеры добиваются справедливости и видят её в установлении равенства — какая справедливость, когда немногие богаты, а многие бедны, какое равенство богатого с бедным, богатые и бедные испокон веку враги, и разве богатые откажутся от своих богатств без новой резни? Кавалеры жизнь отдают, чтобы воротились Стюарты — какие Стюарты, Стюарты приведут за собой разгневанных землевладельцев, которые потребуют воротить земли, раскупленные или раскраденные его генералами, его офицерами. Свои земли не получить им без новой резни, и разве могут управлять страной те, кто уже управлял и умудрился всё потерять? Республиканцы, вечные фантазёры и крикуны, требуют чистой республики. Какая республика? В последний парламент, предварительно очищенный его повелением от подозрительных элементов, избиратели направили монархистов, а монархисты потребовали восстановить палату лордов и власть короля, и разве смогут республиканцы со своей чистой республикой удержаться у власти без новой, ещё более жестокой резни?

Разбогатевшие воротилы торговли, разжиревшие финансовые магнаты, смирнёхонько засевшие в Сити, одинаково страшатся и республики, и Стюартов, и равенства. Оно и понятно, в любом случае их жадные головы первыми попадут под топор палача. Они тоже хотят палату общин, палату лордов и власть короля, своего короля, который не отдаст их на растерзанье ни левеллерам, ни республиканцам, ни кавалерам. Своим королём они видят его, невольного вождя революции. Они предлагают корону, наследственную власть и много денег на армию, ибо без армии он не сможет их защитить.

Оливер Первый — звучит довольно смешно. Он служил только Господу. Звания генерала, протектора, короля, придуманные людьми, наивными в своей слепоте, для него не дороже пера со шляпы. Всё-таки мог бы стать королём, если это воля Господня. Тогда наверняка получит деньги на армию, заплатит солдатам, и армия по-прежнему будет на его стороне. Кто же посмеет ему возразить? Возразят его генералы. Не успеет холодный металл коснуться его головы, они арестуют его, обвинят в измене, в отступничестве, в сношениях с дьяволом, не важно в чём, но своей смертью он тогда не умрёт.