Восхождение на Эверест

Позднее мы услышали изложенный мною выше рассказ. Это была повесть о первом восхождении на Южный пик Эвереста. Было вполне естественно, что среди их переживаний значительное место занимало чувство разочарования. Как тяжело отступать, будучи так близко к конечной цели, к осуществлению стремлений всей жизни! Следует, однако, напомнить, что Том и Чарльз выполнили возложенную на них задачу. Я настаивал на том, что их целью является достижение Южного пика и что, поднявшись на него, они добудут сведения, неоценимые для второй штурмовой двойки. Фактически обе попытки штурма должны были дополнять друг друга. Подъем в один день с Южной седловины на высоту 8750 м. и обратный спуск являлись выдающимся достижением и показателем высокого качества кислородной аппаратуры, которой было уделено столько внимания. Восходителям удалось рассмотреть завершающую часть гребня, и они могли теперь описать ее Тенсингу и Хиллари. Своим примером они вселили в нас несокрушимую веру в окончательную победу.

Фото 47. Вершинный гребень Эвереста (снято с Южного пика).

После того как вторая штурмовая группа благополучно добралась со всем своим дополнительным грузом до Южной седловины, началась подготовка к предстоящему на следующий день их выходу вверх по Юго-Восточному гребню.

Сопровождавшие их шерпы, доставившие на седловину припасы, готовились идти вниз, несмотря на крайнюю усталость от замечательных подвигов этого дня; Да Намгьял решил отправиться с ними, Балу также ушел. Шерпы вели себя героически, и их имена должны быть особо отмечены в истории восхождения на Эверест. Это были: Дава Тхондуп, возраст которого приближался уже к 50 годам; Да Тенсинг – еще один ветеран; Топкие – в сущности еще мальчик, который нередко на ледопаде и в Западном цирке выводил нас из себя своим легкомыслием и раздражающим кашлем и вместе с тем обладал сердцем льва; стойкий и несгибаемый Анг Норбу; весельчак Аннулу, ходящий по горам со скоростью „лучшего швейцарского проводника“. Для всех них, за исключением Да Тенсинга, это было в течение нашей экспедиции второе восхождение на Южную седловину. Сам Да Тенсинг вместе с Лоу выполнил исключительно сложную и трудную работу по прокладке пути на стене Лходзе и совершил в тот день, когда в лагерь VII прибыла первая штурмовая группа, еще одно новое восхождение туда из целой серии их. Поистине, эти люди выше всяких похвал.

Джордж Лоу сопровождал их до седловины, и теперь он просил разрешения остаться, чтобы помочь в заброске грузов в штурмовой лагерь. Я охотно согласился. Из трех шерпов, специально выделенных для сопровождения второй штурмовой группы и заброски грузов в лагерь IX, лишь один был в состоянии идти вверх. Это был Анг Ньима, уже завоевавший у нас славу своей работой вместе с Лоу в первые дни прокладки пути по стене Лходзе. Два других шерпа – Анг Темба и Пемба, – бывшие моими ординарцами на подходах, чувствовали себя очень плохо. Таким образом, участникам второй вспомогательной группы также пришлось быть одновременно и носильщиками.

В этот вечер лагерь VIII был переполнен. Пирамидальная палатка была занята четырьмя участниками второй штурмовой группы, в то время как мы, члены первой группы, закончив свою работу, заняли палатку „Мид“, рассчитанную на двоих. Три оставшихся шерпа второй вспомогательной группы втиснулись кое-как в маленький „Блистер“. Ночь прошла ужасно. Впоследствии Хиллари говорил: „Это была одна из худших ночей, которые я когда-либо переживал“. Для тех из нас, кто ночевал в третий раз подряд на седловине, эта ночь, когда мы лежали в палатке, набитые как сельди в бочке, обходясь без кислорода и измученные подъемом в этот день на большую высоту, была сплошным кошмаром. Термометр показывал —25°, а ветер, дувший весь день с большой силой, превратился к ночи в ураган. Прижатые к стенкам палатки, мы чувствовали себя совершенно незащищенными от холода. Всю ночь нас колотили хлопающие стенки палатки, и о сне не могло быть и речи. Так продолжалось час за часом, и усталость, испытываемая нами, все возрастала. Утром 27 мая стало очевидным, что участники первой штурмовой группы, и в особенности, как мне казалось, Том Бурдиллон, были в очень жалком состоянии.