Восхождение самозваного принца

Однако Эйдриана больше интересовали не расплывчатые мысли, а точные сведения. Через несколько дней, сидя перед Оракулом, он повернул ход своих размышлений от прошлого к настоящему, пытаясь составить из обрывков сведений о человеке-тигре более или менее четкую картину. Юноша сопоставил все, что узнал о происшедшем в деревне Миклина, с рассказами о событиях вблизи Туберова Ручья. Не один ли и тот же зверь был их виновником?

По мнению Эйдриана, это было именно так, ибо сколько может существовать на свете таких тигров-оборотней? Если Микаэль говорил правду, тогда Бертрам Даль — или тот, кто так себя называл, — и был этим оборотнем.

Но если Бертрам Даль и Калло Крамп — одно и то же лицо, в чем Эйдриан был убежден, тогда откуда принесло в Туберов Ручей безутешную ныне Садью?

Вопрос этот никак не противоречил рассуждениям юного рейнджера, считавшего, что в какой-то момент Даль стал Крампом. Эйдриан наслушался достаточно причитаний по поводу окровавленных клочьев одежды Калло Крампа. Но если зверь разорвал одежду Крампа на мелкие кусочки, где, спрашивается, останки, пусть тоже растерзанные, тела самого Крампа? Этот очевидный вопрос почему-то не пришел в голову никому из жителей Туберова Ручья. Все они были убеждены в искренности Садьи и лишь вздыхали о том, каково сейчас ей, бедняжке, в одиночку брести по опасной зимней дороге.

Все эти догадки и сопоставления не давали покоя юноше. Теперь он уже не сомневался, что кровавую бойню в деревне Миклина устроил тигр-оборотень, а не обычный лесной хищник и тот же оборотень разодрал охотников из Туберова Ручья. Прошлое этого тигра было связано с Палмарисом и загадочным монахом по имени Маркало Де'Уннеро.

Впрочем, Эйдриан не столько верил в правильность своих умозаключений, сколько надеялся, что они окажутся верными. А если его подозрения оправдаются… как возрастет его слава, когда он вернется с боевым трофеем — головой тигра-оборотня! И это еще не все. Если его мысли о происхождении этого чудовища окажутся правильными и тигр-оборотень действительно является монахом из Палмариса… тогда подтвердятся и распространенные слухи о происхождении тигра-оборотня, связанном с магическими самоцветами или обусловленном их действием.

Когда Эйдриан думал об этом, его рука сама собой опускалась в мешочек с самоцветами, пальцы начинали скользить по гладкой поверхности камней. Уроки Дасслеронд легли на благодатную почву — врожденные способности юноши. Призрак в Оракуле тоже успел многому его научить. Эйдриан был уверен, что сила меча и сила магических самоцветов позволят ему победить в любой битве.

В любой!

— Это же настоящая кочевая жизнь! — провозгласила Садья одним холодным зимним утром, и ее звонкий, задорный голос словно насмехался над обычно угрюмым настроением Де'Уннеро. — Мы странствуем по миру, останавливаемся, где понравится…

— И все идет прекрасно, пока не появится тигр, — напомнил ей Де'Уннеро.

— И в этом мы тоже похожи на бродяг-кочевников, — смеясь, продолжала Садья. — Едва их заподозрят в кражах, как они тут же садятся в свои повозки и исчезают.

Певица махнула рукой в направлении их собственной повозки. По виду она напоминала ящик на колесах и служила им также крышей над головой. Этим жилищем они обзавелись месяц назад, обнаружив брошенную кем-то повозку в одной из деревень. Сколько таких деревушек они оставили позади с того момента, как покинули Туберов Ручей! Повозка стала им настоящим домом, ибо они уже не осмеливались останавливаться где-либо надолго. Они оба изменили свою внешность: Садья коротко обрезала волосы, а Де'Уннеро обрил голову и теперь отращивал тонкие длинные усы. Но бывшего монаха все равно узнал бы каждый из уцелевших жителей деревни Миклина, которые, если верить слухам, после случившейся трагедии покинули селение и разбрелись кто куда. А в случае, если бы судьба столкнула их с кем-нибудь из обитателей Туберова Ручья, им пришлось бы… нет, просто невозможно представить, как бы они сумели объяснить чудесное воскресение Калло Крампа, растерзанного тигром.

И потому Маркало Де'Уннеро и Садья двигались все дальше, проводя в пути неделю за неделей. Иногда снежные заносы вынуждали их останавливаться, и тогда по ночам тигр-оборотень отправлялся на охоту, без труда добывая пропитание. Бывший монах выпускал зверя на волю постоянно, не менее одного-двух раз в неделю. Нередко Садья сама выманивала тигра, превращая лютню в демоническое орудие. Иногда певица не направляла Де'Уннеро, принявшего звериный облик, в лес, а оставляла подле себя. Она проводила рядом с опасным зверем целые часы; случалось — всю ночь напролет, и единственной защитой хрупкой женщине служила столь же хрупкая лютня.

Садья совершенно перестала бояться тигра, да и Де'Уннеро проникся уверенностью, что, находясь в зверином облике, он уже никогда не только не убьет свою подругу, но даже не причинит ей никакого вреда.