Восхождение самозваного принца

— Мы его вздернем прямо на стене, пусть не сомневается! — пообещал долговязый, слова которого почти заглушали возобновившиеся стоны бродяги с раздробленным коленом.

Де'Уннеро понял, почему раненый разбойник застонал именно сейчас. Певица оборвала прежнюю песню, пробуждавшую силу гематита, и запела другую — о глуши лесов и бродящих по ним диких зверях.

Превращение в тигра еще не завершилось, и Де'Уннеро испытал несколько мгновений неподдельного страха. Вдруг певица пыталась ему помешать? Может, она заметила, как его рука превратилась в лапу, или видела его прыжок? Сможет ли он противостоять этому магическому оружию?

Впрочем, вскоре все страхи исчезли: Де'Уннеро окончательно превратился в тигра, и теперь его занимала только охота. Песня хрупкой Садьи только будоражила его. Де'Уннеро в облике тигра напрягся, готовый прыгнуть на врагов и задрать их насмерть.

Он слышал все: крики раненого, песню, цокот копыт лошади лучника. Но лучше всего он слышал, как двое разбойников угрозами и оскорблениями пытались выманить его, считая, будто он прячется внутри хижины, и обещая расправиться с ним.

Плотно прижимаясь брюхом к скату крыши, тигр медленно полз к цели, чтобы оказаться прямо над головами этих глупцов. Ближе всего к нему был долговязый со своим мечом.

Громадный тигр прыгнул вниз, пролетев в воздухе, словно тяжелое ядро катапульты. Целью Де'Уннеро был верзила, однако попутно он успел разодрать глотку и долговязому. В следующее мгновение он со всей силой обрушился на верзилу и опрокинул его на землю. И куда только подевались бравада и самоуверенность наглого головореза! Он кричал, вопил, звал на помощь и отчаянно молотил руками по воздуху, пытаясь хоть как-то защититься от оскаленной пасти тигра и острых когтей, оказавшихся рядом с его лицом.

Когти Де'Уннеро, словно шелуху с луковицы, легко сдирали лоскуты кожи с ладоней верзилы. Потом он зацепил когтями его руку и резко дернул, вывернув ее и освободив себе доступ к голове и горлу врага. Теперь настал черед пустить в ход клыки, сомкнувшиеся на лице истошно вопящего верзилы. В какое-то мгновение лицо разбойника превратилось в кровавое месиво.

Обжигающая боль в бедре напомнила Де'Уннеро о двух оставшихся врагах, и он оторвался от изуродованного верзилы. Новая стрела просвистела у тигра перед самой мордой, и он скрылся за стеной дома. Сзади доносились предсмертные вопли верзилы. Песня меж тем продолжала звучать, и вскоре к ней примешался топот копыт удалявшихся лошадей.

Он выглянул из-за угла. Лучник стремительно удалялся, двигаясь в ту же сторону, с какой шайка совсем недавно подходила к деревне. Однако певица как сквозь землю провалилась. Казалось, только что он слышал звуки ее лютни, но теперь стихли и они.

Верзила снова громко застонал. Его беспомощность и беззащитность едва не заставили Де'Уннеро остановиться и начать кровавый пир.

Едва, ибо его бедро по-прежнему жгло от боли, а человек, выпустивший в него стрелу, торопился убраться подальше от места страшного побоища.

Де'Уннеро бросился в погоню. Лучник удирал что есть мочи, даже не решаясь обернуться. Для него было полной неожиданностью, когда сбоку от лошади он вдруг увидел тигра и тот, прыгнув, сбросил его с седла. Они сцепились в клубок; тигр впился зубами и когтями в отчаянно вопящего лучника. Нога разбойника запуталась в стремени. Испуганная лошадь рванулась вперед, таща за собой окровавленного всадника и вцепившегося в него тигра. Зверь впился лучнику в ляжку и перегрыз ее пополам. Лошадь резко взбрыкнула и помчалась прочь, унося с собой кровавый обрубок, который еще недавно был ногой ее хозяина.

Оглушительные вопли лучника вскоре сменились сдавленным хрипом, а затем — тихими стонами обреченного человека. Потом он затих, и тигр-оборотень приступил к своему пиршеству.

Через какое-то время Маркало Де'Уннеро, уже в человеческом облике, весь перепачканный кровью, вернулся в деревню Миклина. Он не знал, сколько минут или часов прошло с момента его пиршества, после которого он впал в забытье и очнулся уже человеком. Убив последнего головореза, он не стал разыскивать певицу. Его сознание было полностью подчинено сознанию тигра. Никогда еще зверь не одерживал над ним такую полную, такую сокрушительную победу. В этот раз тигр одолел в нем человека. Де'Уннеро стал зверем не только по облику, но и по разуму. Он жаждал крови, ощущал звериный голод, и — что самое страшное — погоня и убийство доставили ему подлинное наслаждение.