Восхождение тени

– И каждый автарк выбирает нового скотарка, – продолжил Олин, поглядев на Прусуса. Тот уже храпел, слегка вздрагивая даже во сне; руки его покачивались, как стебли маков на сильном ветру.

– Но если автарк всегда бывает отстранён от власти, по крайней мере, на время, когда умирает его скотарк, не разумно ли выбирать самого молодого и здорового скотарка, какого только удастся найти?

– Конечно, ваше высочество, – кивнул Вэш. – И в прошлом автарки устраивали пышные церемониальные игры с борьбой, бегом и соревнованиями в боевых искусствах просто чтобы отобрать самых сильных и здоровых кандидатов среди знатных семей.

– Но этот автарк, очевидно, так не поступил.

– Сиятельнейший во многом не похож на своих предшественников, да продлятся его дни, – покачал головой министр и немного понизил голос, так, чтобы стража не могла его слышать. – На церемонии, где Прусус получил Корону Коршуна, его благороднейшее величество Сулепис сказал нам: «Пусть все, кто сомневаются во мне, посмотрят, кого боги заберут первым: этого человека Прусуса или моих врагов», - Вэш снова выпрямился. – С тех пор множество врагов Сиятельнейшего покинули сей мир, а Прусус всё живёт и дышит.

Министр с трудом поднялся со скамьи. Теперь он чувствовал себя лучше. Разговор с иноземцем прояснил его прежние мысли и развеял тревоги. Конечно же, решать, остановить ли Сулеписа или нет, было обязанностью богов, но никак не Пиниммона Вэша. Если бы небесам было угодно низвергнуть Сиятельнейшего или хотя бы помешать ему, богам нужно было всего-навсего переломить тоненькую соломинку жизни калеки Прусуса. Для них это должно быть не труднее, чем прихлопнуть муху.

– Можно ещё один вопрос? – задержал его Олин.

– Конечно, ваше высочество.

– Если кто-нибудь – да не допустят этого боги – просто столкнёт Прусуса за борт, потеряет ли автарк власть в этом случае?

Вэш кивнул.

– Такие мысли возникали и у других. И да, это возможно.

– Возможно? Я думал, таков закон вашей страны.

– Да, но хорошо известно также, что Сулепис – сам себе закон. К тому же, есть и другая причина, по которой никто ещё не осмелился сделать этого, как я подозреваю.

– И что же это за причина?

– Что бы ни произошло потом, убийца скотарка понесёт наказание, и наказание очень жестокое – внутренности преступника бросят в клетку львам, – пока он ещё жив и соединён с ними, если я правильно помню. Так что никто никогда не убивал скотарков – ещё даже до того, как Сулепис занял трон.

– Спасибо, – кивнул Олин. – Вы дали мне много пищи для размышлений, министр Вэш.

– Я рад был услужить вам, ваше высочество, – ответил он и, поклонившись, направился к себе в каюту.

После неожиданно беспокойного утра и тягостной компании обречённого человека Вэш внезапно почувствовал, что не прочь немного поесть и выпить сладкого вина.

Человек, который никогда не улыбался, стоял в дверях каюты.

Голубь, почти в любой другой ситуации закрывший бы собой Киннитан, как верный пёс, спрятался у неё за спиной, тихонько поскуливая от ужаса.

Девушка изо всех сил старалась не показать, как ей хочется сделать то же самое.

– Чего тебе надо? – требовательно спросила она.

Неулыбчивый мужчина едва глянул на неё и зашарил глазами по маленькой каюте, где было жарко, как в бане, несмотря на холодную погоду снаружи, поскольку ставни были заколочены; духота усугублялась и вонью, исходящей от немытых тел и ночного горшка, который опорожняли лишь раз в день.

– Я собираюсь в город, – ответил он наконец. – И не вздумайте что-нибудь выкинуть, пока меня не будет.

– Что за город? – название могло бы хоть примерно подсказать ей, где они сейчас, как далеко уже уплыли.

По изменениям в движении корабля и звукам девушка поняла, что судно встало на якорь, и последние несколько часов провела в страхе – что, если они нагнали корабль автарка? Но, возможно, происходило что-то другое… Киннитан постаралась не дать надежде слишком укрепиться в сердце.

Похититель не ответил на её вопрос, а только в последний раз осмотрелся.

– Если не вернусь до захода солнца, еду вам принесёт кто-нибудь из команды. Я запретил им убивать тебя, девка, но если вздумаешь бунтовать или опять примешься за свои штучки, мальчишку им позволено пытать сколько влезет, – его бледные, мёртвые глаза остановились на Голубе. – Вот для чего он здесь. Как гарантия, что ты сделаешь всё, что тебе сказано. Поняла?

– Да, – Киннитан сглотнула.

Похититель вновь уставился на неё своими тусклыми стекляшками, пустыми, как у серебристо-красных рыб в прудах Обители уединения.

– Мне нужна ванна, – заявила пленница. – Чтобы вымыться. Не думаю, чтобы даже ты стал передавать меня автарку такой вонючей.

Он отвернулся и шагнул к двери:

– Возможно.

– Почему ты не скажешь мне своё имя?

– Потому что мёртвым не нужны имена, – веско уронил мужчина и захлопнул за собой дверь.

Девушка услышала, как тяжело упал на место затвор.