Восхождение в бездну

– Пусть и так, но быть героем и чувствовать нужду других в себе для меня важней, – Люциан поднял глаза на отца, и они блеснули чистотой помыслов. – В этом я чувствую своё предназначение, отец.

– Закончить, как он, и быть забытым? Это не есть быть нужным, сын…

– Но мы ведь помним его.

– Безумцем? Мы помним его безумцем, сын… – Фер Элохим медленно стал присаживаться обратно на каменный трон, упираясь руками в подлокотники. – Его имя почти стёрлось из летописей, как тупиковая ветвь древа, а всё из-за того, что после резни под Тир-Харот он бросил всё и ушёл в лес. Одержимый безрассудной идеей создать непобедимый альянс с орками, он последовал ей, и, напомни, чем для него всё закончилось? Да, вот именно, он исчез, растворился, его не стало, он не оставил после себя ничего, кроме размытой памяти о безумном паладине. А ведь мог вместо того, чтобы гнаться за навязчивыми идеями, быть главнокомандующим, вторым после Фера. Так и ты, вместо того чтобы перевести своё внимание на более приятные вещи в свои молодые годы, например, на юных сочных дев Твердыни, что так жаждут принять твоё благородное семя в свои лона, носишься с проклятьем города Шеол, как и он с этими орками…

– Ты просишь поступить меня так же, как поступил сам после триумфа, отец, и наплодить бастардов? А впоследствии всю ответственность возложить на единственного законнорождённого сына?

– Слышали бы тебя сейчас твои братья.

– Возможно, они мне больше братья, чем тебе сыновья…

– Да ты до сих пор, как новорождённый, губами ищешь сосок матери, слепо и на ощупь, доверяя необдуманным чувствам, так же пытаешься выбрать свой путь…

– Отец… – Люциан хотел было остановить его, но тот тут же осёк его на повышенных тонах.

– Послушай меня и не перебивай. Я здесь дольше тебя и видел многое. Видел все возможные петли судеб, а твой путь выложен перед глазами, тебе только стоит принять его и следовать ему, и здесь не нужно быть Пророком, сын. Ты станешь для своего народа истинным героем, тогда они тебя будут любить, а не распускать бредни в поисках Смерти. – Люциан опустил взгляд с тяжёлым вздохом, принимая волю отца. Ведь на войне есть шанс выжить, а спастись от Чёрной Смерти пока нельзя. – Ты не бросишь всё это. А раз тебе так хочется испытать себя, тогда я сошлю тебя на заставу в Тир-Харот, орков бить. Испытаешь на себе долю твоего двоюродного деда Пуры. Там ты себе спесь и собьёшь. Завтра же, с первыми лучами солнца, ты отправишься в путь. Так что можешь прямо сейчас идти и собирать вещи.

– Как вам угодно, Фермилорд, – Люциан встал и покорно поклонился отцу. Пыл сошёл с него, он даже поверил, что вместе со спесью сойдут и эти позывы в Шеол. Отчасти он добился своего, теперь он не будет находиться под присмотром отца и получит долгожданную свободу.

– А знаешь ли ты, кто загрустит больше всех по глупости твоей? – спросил его в спину отец, и тот замер. Люциан уже знает, что он скажет, но всё же с трепетом ждёт и одновременно боится этих слов. – Лилит, – сердце молодого паладина замерло, дыхание перехватило, а глаза заблестели от всплеска чувств.

– Только обещай мне одно отец, – не оборачиваясь, произнёс Люциан, – если я вернусь с победой, то ты отпустишь меня в Шеол.

Старик устало выдавил из себя воздух и ничего не ответил, махнув рукой, отпустил сына.

– Иди…

Действие 9 Под эгидой

Весна. Цитадель Алькасаба-нок-Вирион. Покои Императора. Вечер.

На верхних этажах Алькасаба-нок-Вирион в своих покоях отдыхает Император. Он неподвижно лежит на пуховой ложе, устало прикрывая рукой воспалённые глаза. Хроническая усталость даже не позволила ему раздеться, он так и лёг в одежде. Суетные мысли буравят ему голову, не давая спать. Вирион Мироносный лежит и ждёт, когда они сжалятся над ним, и он наконец уснёт.

– Батюшка, позволите? – в покои Вириона постучалась его старшая дочь Лилит. Император вздрогнул и чуть приподнял голову с подушки.

– Да, дочь, прошу, – он медленно убрал руку с глаз и, щурясь, стал всматриваться в дверной проём, в котором плавно появилась Лилит. Нежное розовое платье, колыхаясь, робко обнимает её стройный стан, а длинные тёмные волосы струятся водопадом. Она так свежа и чиста, словно невинный цветок в запретном саду. Всё прекрасно в столь нежном возрасте, вот только в её глазах задержалась тревога.

– Прошу прощения, батюшка, за моё внезапное вторжение, – она смущённо сжала ладони и, склонив взгляд в ноги, замерла на входе, – но мне необходимо с Вами поговорить о молодом паладине, – на усталом лице Императора выступила улыбка, и он обрушил голову обратно на подушку. – Я не вовремя? – взволновалась Лилит, и в ней появилось неловкое желание скрыться.

– Нет, нет… – он вновь поднял взгляд на свою дочь и жестом пригласил её ближе, – прошу тебя, присаживайся, – она подошла и застенчиво присела на край Императорской ложи. Покои тут же наполнились головокружительным ароматом её духов. – Так о ком ты хочешь поговорить?