Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Страны, которые избежали опасностей коммунистических революций, не подверглись такому быстрому и радикальному расширению охвата политики, хотя в большинстве европейских государств (и в Японии) социалистические, националистические и фашистские движения быстро набирали силу в межвоенные годы. Гитлеровская Германия в общих чертах лишь немного отставала от сталинского Советского Союза в подчинении человеческой деятельности политическим целям. Во время Второй мировой войны большинство консервативных демократий, где либеральные принципы традиционно ограничивали власть государства в мирное время, нашли разумным подчинить экономику и многие другие аспекты социальной деятельности военным целям, т.е. политическим задачам, которые, по существу, не отличались от задач тоталитарных режимов, только немецкие нацисты и советские коммунисты действовали более жестокими средствами. 

Точно так же, как в XIX в. в некоторых странах различие между экономикой и политикой почти исчезло или затушевалось, так и более древнее различие между миром и войной стало не таким ярко выраженным. Обычные (т.е. мирные и военные) методы и организационные модели, развитые советскими коммунистами и немецкими нацистами, сильно напоминали англо-американское экономическое, политическое и военное сотрудничество во время Второй мировой войны. Тщательно разработанное стратегическое и экономическое планирование было присуще всем трем системам власти. Для обобщенного управления человеческим ресурсом отдельные люди и группы (взвод, дивизия) были заменяемыми частями, в то время как управление промышленным ресурсом оборачивалось танками, аэропланами, взрывателями и снарядами, грузовиками и неприкосновенными запасами в строгом соответствии с приоритетами и графиками утвержденных стратегических планов. Наконец, захватывающая атмосфера срочности, чрезвычайности и кризиса поддерживала чувство подъема среди причастных к освоению новой ипостаси власти[1152]. 

Военные модели социальной организации в США, конечно, уже не преобладали после 1945-1946 гг., когда американская мобилизационная машина была демонтирована, но опыт Второй мировой войны, несомненно, оставил по себе глубокие следы. То, что показалось бы абсурдным за 10 лет до войны, стало естественным и приемлемым после нее. Итак, ответственность правительства за экономическое процветание, субсидирование научных исследований, развитие атомной технологии и гарантированное обеспечение адекватной работой инженеров считалась почти доказанной. В каждом из этих и во многих других случаях действия правительства вдохновлялись военно-политическими соображениями, посягающими на старую власть свободного рынка, установленную либеральной экономической теорией, и вытесняющими ее. Огромное увеличение вооруженных сил США и чрезвычайное усложнение их оснащения мощно развивались в одном направлении, сопровождаясь ростом всего необходимого для обеспечения армии, усилением принципов военной иерархии и налоговой бюрократии, прикрепленной к значительным прослойкам населения и действующей экономики.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПЕРЕСТРОЙКА В 1918—1950 ГГ.

После Второй мировой войны, когда даже такие консервативные страны, как Соединенные Штаты Америки, быстро распространяли нормы политико-военной юрисдикции на граждан, коммунистический диктаторский режим в Советском Союзе стал заметно ослаблять революционные усилия по введению единообразия в мыслях и действиях разных слоев русского общества. Относительная свобода для разных специалистов, каждому из которых в своей области деятельности было достаточно формального почтения к марксизму-ленинизму, наступила в Советском Союзе еще до смерти Сталина в 1953 г. Были сделаны некоторые усилия по освобождению писателей и других деятелей искусства от уз утвержденного курса партии. Если такое развитие будет продолжаться и дальше, в последующем можно ожидать, что растущее благосостояние, сложность и культура советского общества приведут к тому, что во второй половине XX в. мы увидим постепенное сближение советской и американской социальных систем; каждая из которых с трудом удерживает равновесие между противоречивыми требованиями мирного благосостояния и военной мощи. 

Такая эволюция могла бы повторить взаимодействие между Французской революцией и европейским Старым режимом. Постепенное смягчение твердости доктрины — это, без сомнения, судьба всех успешных революций. Разнообразие человечества настолько велико, что никакой отдельный идеал не может удовлетворить его всегда и во всем. Экспорту успешной революции могут помешать только те, кто готов и способен заимствовать у революционеров по крайней мере некоторые секреты их силы. Такова была история Европы XIX в. Образцы революционного изменения и адаптации консерватизма, похоже, повторяются в большем масштабе западного мира XX в.[1153]

ПРАВИТЕЛЬСТВО И ОБЩЕСТВО ПОСЛЕ 1917 г.