Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Без сомнения, через южные моря, связывающие Египет, Месопотамию и Индию, продолжали ходить купеческие суда во II и I тыс. до н. э. Завоевание Индии ариями, возможно, прервало на несколько веков морскую торговлю между субконтинентом и Средним Востоком[211], но после персидского завоевания части долины Инда Дарий проявил большой интерес к развитию морских коммуникаций с этой отдаленной провинцией. Его успехи, кажется, не были значительны, хотя твердых данных о ранней коммерческой истории морей и заливов вокруг Аравии слишком мало[212]. Появление верблюжьих караванов, что позволило торговцам пересекать пустыню с меньшими трудностями, чем вдоль длинной береговой линии полуострова, вероятно, привело к краху (хотя, может быть, только к стагнации) мореплавания в арабских водах в I тыс. до н. э.[213]

Как всегда, торговля вовлекала сложные потоки культурного влияния. Как следствие, в пределах цивилизованного региона Среднего Востока шло стирание местных различий в культуре. За пределами этого региона, в полуварварском мире Индии и Греции и в еще более варварских землях Западного Средиземноморья воздействие культуры проявлялось в подталкивании местных жителей к подражанию, применению и изменению всего, что они находили замечательным в цивилизации Среднего Востока, и к созданию собственных стилей цивилизованной жизни, второстепенной, но существенно независимой от более старых цивилизаций.

Таким образом, право и администрация Ассирийской и Персидской империй вместе с кораблями и караванами купцов создали на всем Среднем Востоке «великое общество», сравнимое с существовавшим во времена Хаммурапи в более узких границах Месопотамии. Только малая часть населения участвовала в этом «великом обществе», дальняя торговля и активность центрального правительства затрагивала лишь незначительное меньшинство. Отсюда экономика метрополии и имперские политические структуры проявляли известную хрупкость, в отличие от намного более устойчивого местного обмена между крестьянами и ремесленниками, гарантировавшего выживание по крайней мере скромной городской жизни даже перед лицом политического или экономического бедствия.

Д. КУЛЬТУРНЫЙ КОНСЕРВАТИЗМ И ПРОГРЕСС

С 1700-го по 500 г. до н.э. в культуре Среднего Востока происходило сложное взаимодействие между консерватизмом, стремившемся сохранить древние традиции, и космополитическими порывами к синкретическому взаимодействию культур и новых идей. Дух консерватизма преобладал в Вавилонии и Египте среди жрецов этих стран, плохо верящих, что нечто новое может быть достойно их внимания. Синкретизм был более заметен в Сирии и Палестине, где встречались и накладывались культурные влияния Египта и Месопотамии. Такой синкретизм включал в себя комбинацию местных традиций с месопотамскими и египетскими мотивами в искусстве и философии, что в результате часто приводило к утрате стилистического единства. Тем не менее на дальних окраинах цивилизованного мира, где местные традиции были сильнее, а влияние цивилизационных эталонов не столь мощным, встречались важные культурные достижения. 

1. ВАВИЛОНИЯ

Касситское завоевание и последовавший за ним длительный период ассирийского господства и в итоге полная потеря независимости не вызвали значительных изменений в вавилонской культуре. Ввиду недостатка материалов, дошедших до нас с касситских времен, можно только строить догадки, но общее впечатление о том времени — настойчивое стремление сохранить древние культурные традиции.

Вавилонский культурный консерватизм был частично вызван тем, что очень значительное географическое распространение месопотамского образа жизни до 1700 г. до н. э. стало для вавилонского центра своеобразным буфером против влияния совершенно чуждых ему культур. Прежде чем добраться до городов речной долины, завоеватели из окраинных земель неизбежно приобретали значительный налет месопотамской цивилизации, поскольку она уже была привычной за пределами империи. Поэтому касситы и ассирийцы пришли не как чужеродные бродяги, но как родственники из глубинки, в целом подготовленные к радушному приему и радикальному посвящению в таинства высокой вавилонской цивилизации. Этот факт значительно способствовал культурной стабильности в Вавилоне после 1700 г. до н. э., поскольку для художников, писателей и жрецов Вавилона не возникло условий, требующих нового взгляда на мир под воздействием чужеземного высокого искусства или литературной традиции. Они могли позволить себе благочестиво и самодовольно оставаться верными старым моделям, пришедшим из древних и лучших времен.