Восковые фигуры

— Как это, как это? — озадачился бывший политрук. А в голове уже било молотом: не наш человек! С враждебным сознанием. Немедленно сообщить куда следует. Но как сообщишь? Пятно на весь коллектив, зачастят комиссии…

— Да вот так! — отрезал Захаркин. Тут он вытянул ногу и пальцем нажал кнопку в стене. По натянутой проволоке с веселым вентиляторным шумом к нему подкатилась чудо-машинка, оказавшаяся электрозажигалкой. Забастовщик прикурил и опять нажал кнопку, после чего машинка убралась восвояси, спряталась, как в норку. Члены комиссии удивленно таращили глаза.

— Техника, понимаешь ли… — прокомментировал Леонид, проводив взглядом свое изобретение. — Высший пилотаж!

Сидор Петрович решил изменить тактику, захлопал в ладоши и воскликнул, изображая радостное изумление:

— Захаркин, Леонид Николаевич! Да вы наш Кулибин! Мария Ивановна, вы обратили внимание? Да это же самородок! И вдруг — забастовали! У вас какое образование?

— Чего это?

— Я спрашиваю, что закончили?

— Восемь классов, девятый коридор! — Леонид весело скалил зубы.

— Вот получите среднее образование, а там — институт. Мы дадим характеристику как лучшему производственнику. А там, смотришь, аспирантура, кандидатская, докторская…

А Маша вдруг почувствовала: забастовщик вызывает у нее не просто интерес мимолетный, а нечто большее. Подавила порывистый вздох и щелкнула замком сумочки, чтобы отвлечься.

— Леня, вы ведь на самом деле не такой, ведь правда?

— А какой? — спросил Захаркин игриво. Ощупывал глазами во всех подробностях. Страхделегат прикрыла платочком посиневший от волнения нос и сжала в ладони пудреницу.

— Хороший. Газеты читаете, радио слушаете?

— Ну бывает. Особливо ежели на ремонте. — Забастовщик прокашлялся, прочистил горло, чтобы голос был помягче. — Вон надысь коренной застучал, подтянуть надоть, пока шатун не оборвало. Нынче с запчастями-то того, хоть за свои покупай…

— Вот видите, значит, должны понимать, — подхватила Маша, — это у них там трудящиеся вынуждены… чтобы не умереть с голоду. А у нас вы сами хозяин. Здесь все вокруг ваше — и леса, и поля, и нивы… — Ее несло, как во время весеннего половодья. — За это наши отцы и деды… проливали… Чтобы Родина цвела!

— И автобус тоже мой? — не поверил будущий доктор.

— И автобус! — весело подтвердила Маша. Забастовщик просветленно кивал. Улучив момент, шепнул:

— Где ты от меня скрывалась-то, лапушка? Где раныпе-то была, что тебя не приметил? — Ласкал, обволакивал взглядом, словно пирожок.

— А я в бухгалтерии работаю, — радостным шепотом ответила страхделегат. Она раскраснелась, была очень хорошенькая. — Как войдешь, стол направо, за ним и сижу. Возле дверей.

Тут Сидор Петрович опытным ухом почувствовал сбой. Это было что-то совсем из другой оперы, к повестке дня не относилось.

— Товарищи, товарищи! — захлопал в ладоши. — Не отвлекайтесь! Давайте соблюдать регламент!

Захаркин, однако, не внял призыву. Некоторое время он с внимательным интересом рассматривал ноги страхделегата — так старый опытный кот наблюдает за вылезающей из норки мышью. Затем протянул руку и потрогал за коленку — Маша, взвизгнув, отпрыгнула на безопасное расстояние, чисто рефлекторно. Председатель вынужден был сделать замечание в строгой форме:

— Захаркин, ведите себя прилично! — Подумал и решил все же отношения не обострять. Присев на кушетку, обнял забастовщика за плечи, как близкого друга. Промолвил задушевно: — Леня, давайте напрямик, как мужчина с мужчиной. Почему вы решились на такой шаг, что вас заставило? Вы хоть понимаете…

— Почему, почему! — буркнул Захаркин. Он ватянулся и исчез в дымном облаке. — Люблю ет! — указал пальцем на страхделегата. — Сам что да не видишь? Горю весь, пылаю, как солнышко…

— Как это, как это? — удивился председатель, ничего не понял.

— Да вот так. Любовь с первого взгляда! — И он подмигнул Маше, как сообщнице. У нее сердечко екнуло, затрепыхалось, словно стрекоза в ладошке. Боялась поверить своему счастью: надо же «сак повезло-то!

— Я не о том. Почему на работу не выходите? Объявили, понимаешь ли, забастовку! — Решительно отмел чепуху. — Да где это вы видели, чтобы у нас… Мария Ивановна, вы видели, чтобы у нас где-нибудь, когда-нибудь… Хоть кто-нибудь?

— Нигде и никогда! — подтвердила Маша с энтузиазмом.

Вплотную подошли к вопросу самому щекотливому. Леонид погрузился в задумчивость. Круглые медвежьи глазки затуманились, как бы пеленой подернулись. Казалось, в нем совершается сложная внутренняя работа. Члены комиссии терпеливо ждали. Леонид стал ерзать на кушетке и сучить нотами. Спросил застенчиво:

— А можно мне отлучиться?

— Куда отлучиться?

— В туалет, оправиться. По-маленькому. Туда-сюда, ейн момент!

— Ну идите, оправьтесь!

Сидор Петрович с трудом сдерживал досаду. Страхделегат вся пошла красными пятнами, отвернулась к стенке. Там была приклеена длинноногая спортсменка, совершавшая прыжок в высоту, — она как раз переваливала через планку.