Воскресенье

— Я старался вытерпеть. Я два дня — почти три! — старался. Но у меня за эти три дня… У меня эта ваша больница — вот уже где!.. — И он резко черкнул по горлу ребром руки.

Ее обожгло, ослепило… Как вспышкой! Так вот оно что… Какое кошмарное совпадение, вот про что был сегодняшний сон: это мальчику ее было плохо. Целый день какою-то дурью мучалась, искала разгадку: испорченный день, испорченное настроение. Да нет же: сын, который сбежал, не долечился, страдал там… Еще и сейчас страдает. Это у него собралось под горлом, давило, болело… А она не могла не почувствовать, не догадаться об этом, вот и приснилось. Ну, как после этого не верить снам? Бедный мальчик, непутевый, ненаглядный сын… былиночка… слабая… дорогая душа!..

— Хватит, — сказала она. — Хватит об этом. Можно лечиться амбулаторно. Придумаем что-нибудь.

— Да уж конечно! — поддержал ее муж.

И все… И они снова зажили своей прежней жизнью и этот нелепый воскресный день старались не вспоминать. Только она вспоминала, порой без всякого повода. И когда случалось ей вспомнить, она покачивала головой и думала почти с восхищением, как поразительно все-таки сбываются сны!

Правда, если бы ей захотелось, если б рискнула она — ну, хоть в шутку — рассказать свой страшный сон дворничихе, которая одиноко жила в подвале, в этом же доме, та, послушав ее внимательно, наверняка сказала бы: «Сходи к тому человеку. Узнай, здоров ли он!».

Но она ничего никому не стала рассказывать. Хотя у нее с дворничихой затевались порой разговоры, тихие, проникновенные… Да и потом, как узнать? Куда сходить? Она давно потеряла его из виду. Не знала, где он живет, и вообще остался ли он в этом городе. И уж конечно, никак не могла она знать, что он умер, уже восемь лет прошло, как его раздавил самосвал на какой-то узкой, проселочной, дальней дороге, и мотоцикл его, покореженный и смятый, кажется, до сих пор лежит там среди кустов волчьей ягоды.