Воскресение Сына Божьего

Вот, отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя.

Положу дух Мой на него, и возвестит народам суд;

не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда,

и на закон его будут уповать острова…

Я, ГОСПОДЬ, призвал тебя в правду,

и буду держать тебя за руку и хранить тебя,

и поставлю тебя в завет для народа, во свет для язычников…[1855]

Видел я в ночных видениях,

вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий,

дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему.

И ему дана власть, слава и царство,

чтобы все народы, племена и языки служили ему;

владычество его — владычество вечное, которое не прейдет,

и царство его не разрушится[1856].

Все эти отрывки хорошо известны, и их нужно прочесть в более широком контексте, чтобы вполне почувствовать их значение. Споры вокруг них, их использование в иудаизме периода Второго Храма и их новое использование среди первых христиан слишком многочисленны, чтобы их хотя бы отметить, не говоря уже — обсудить[1857]. Но для нашей аргументации сейчас в этом нет никакой нужды. Моя позиция проста, ее можно выразить тремя положениями: (1) все эти тексты свидетельствуют об укорененной в Библии вере в грядущего царя, который будет властелином не только Израиля, но и всего мира; (2) это отрывки выбраны первыми христианами, чтобы сообщить не только о том, что Иисус — Мессия Израиля (хотя и в новом смысле), но и о том, что он истинный Владыка всего мира, опять в новом значении, но которое нельзя рассматривать как отрыв от иудейских корней; (3) таким образом, в первохристианском представлении об Иисусе как Владыке не следует видеть ни отказ от иудейских категорий в пользу греческих, ни отказ от упования на Царство Божье в пользу «религиозного опыта», ни отказ от политического значения этого всемирного владычества, заново выраженного на языке «религиозной» верности, но тут надо видеть новое утверждение иудейской надежды на то, что единый истинный Бог, Создатель, станет Владыкой всего мира. Хотя надо сказать, что слово «Владыка» не используется в таком значении в приведенных отрывках, но в I веке оно было само собой разумеющимся словом применительно к тому, кому дана была власть и господство над царствами мира.

Таким образом, вопрос о «владычестве» Иисуса содержит три отдельных темы, а именно: провозглашение «Царства Божья»; Иисус как правитель этого мира; взаимоотношения (ужасно неопределенное слово) между Иисусом и ГОСПОДОМ. Это необъятные темы. Для нашей настоящей цели мы пробежимся как бы на коньках по ледяной поверхности этой темы, сознавая, что подо льдом лежит холодное море критики, но с верой, что лед выдержит вес наших аргументов.

(ii) Иисус и Царство

Когда первые христиане называли Иисуса Владыкой, они одновременно утверждали пришествие, во всяком случае в предвосхищении, «Царства Божья». Это опять–таки слишком обширная тема для того, чтобы к ней сейчас обращаться[1858]. Но и тут иудейская надежда была подвергнута существенному переосмыслению. О царстве Бога Израиля все еще говорят как о грядущем, но о нем говорится и как о нынешнем. Уже во времена Павла слова «Царство Божье» и заменяющие их эквиваленты, вроде слова «Путь», употреблялись как краткое название первохристианского движения, его образа жизни и его raison d'etre[1859]·[1860]. Это как будто противоречит другим отрывкам, которые говорят о Царстве как о чем–то грядущем[1861]; во всяком случае, Павел дает намек, как разрешить такое противоречие, и это проливает свет именно на мою теперешнюю тему. Настоящее время, истинное предвосхищение Царства Божьего, — это царство Мессии, который уже правит миром как его законный Владыка. Будущее Царство наступит, когда он завершит свой труд и передаст царство Богу Отцу[1862]. Два отрывка, где эта схема показана особенно рельефно (1 Кор 15 и Флп 2–3), что примечательно, — это отрывки, которые говорят также и о воскресении[1863].