Воскрешение из мертвых

— Пока жив.

— Если он действительно из-за меня, то сообщи ему, что и я жив. И вообще всем: Олегу, Андрею, ребятам на заводе…

— Нет, ты для нас все еще мертвец, хуже мертвеца. Пусть уж лучше Леонид Александрович думает, что ты мертв, чем узнает, кем ты стал.

— А что я сделал такого? Просто от соболезнований ваших, от самого себя хотел сбежать…

— Куда? В тихую обитель, в лоно духовной семинарии? А точнее, снова в компанию Корнелия. Для него ты такая находка, какую ему только сам черт мог подкинуть. Тихий, безмолвный, ко всему безразличный и мастер на все руки. Надо же, чтобы так повезло!

Вадим постепенно приходит в себя и заметно преображается. В его потускневших глазах появляется осмысленное выражение.

— Корнелий, значит, снова затевает что-то? — спрашивает он Анатолия. — Мне он сказал, что какие-то древнецерковные рукописи хочет восстановить. Не вижу в этом ничего преступного…

— Зачем же тогда секретность такая? Почему тайком, в погребе? Рукописи эти с помощью архиерея или самого патриарха можно ведь в любой типографии отпечатать. Печатают же они где-то свой «Журнал Московской патриархии» да и другие духовные книги.

— Эти на древнецерковнославянском. Говорит, что таких шрифтов ни в одной типографии нет.

— А что хоть печатать будешь, знаешь ли?

— Не знаю. Мне только печатную машину нужно наладить, а уж остальное они сами.

— Какую машину?

— Раздобыл Корнелий какую-то допотопную. Видел я, как на таких подпольщики в кинофильмах листовки свои печатали. Все вручную.

— Так ведь и он какое-то подпольное дело затеял и будет, наверное, не только религиозные фальшивки печатать. Может быть, даже и антисоветчину.

— Да не станет он этим заниматься! Большой ведь срок получил за прежнее и закаялся небось…

— Теперь будет поосторожнее. А в случае чего, на тебя сможет все свалить.

— Ну, на это пусть не надеется! Это уж придется ему без меня… Я уйду отсюда вместе с тобой.

— Ты, значит, уйдешь, а он пусть печатает всякую антисоветчину?

— Научи тогда, что же делать?

— Посмотри на это Вариными глазами и сам увидишь, в чем твой долг. Можно разве оставить тут Корнелия, чтобы он…

— Ты прав, Толя! Нужно как-то ему помешать. Я сейчас взломаю замок на погребе, и мы…

— Так он, значит, и тебе не доверяет? Ключа даже не оставил. Закрыл все от тебя, как от милиции. Ломать, однако, мы ничего не будем. Ты останешься тут и будешь…

— Нет, больше я не буду!

— Это ты забудь, Вадим! Хочешь вернуться к людям — живи по девизу «надо», а не «хочу — не хочу». Принимаешь такое условие?

— Принимаю, — не очень охотно молвит Вадим.

— Ну, тогда веди себя как и до сих пор — ник чему никакого интереса. Нет тебе ни до чего дела. Делай, что прикажут, и не задавай вопросов. Повозись только с его печатной машиной подольше, а потом заяви, что тебе одному ее не починить, что нужен помощник и что ты знаешь надежного парня, который…

— Но ведь я уже почти все там наладил.

— Незаметно сломай что-нибудь и проси помощника. Скажи, что на твоем заводе есть парень, который за деньги все, что угодно, сделает. Словом, все нужно так организовать, чтобы твоим помощником оказался я. А уж мы вдвоем доведем это дело до конца. До естественного во всех отношениях конца «отца Феодосия». Завершилось чтоб на этом его эволюция на поприще авантюризма.

— Я попробую…

— Не попробуешь, а сделаешь все, как надо, понял?

— Понял… Сообщи только Леониду Александровичу, что я жив…

— Повторяю — что ты жив, это нужно еще доказать делом, — обрывает Вадима Анатолий. — Об этом не забывай. Связь будем поддерживать через Андреева деда Дионисия или через охранника твоего, монаха Авдия.

— Но ведь ты же сказал…

— Это я слегка сгустил краски. На него можешь положиться, как и на Дионисия.

— Андрей тоже, наверное, здесь? Все вы тут из-за меня…

— Мы искали только тебя, но раз оказалось, что орудует тут такой проходимец, как Корнелий, мы его не оставим в покое. Ну, будь здоров, Вадим!

— Передай привет ребятам и Леониду Александровичу, а я постараюсь…

— Ладно, я в этом не сомневаюсь.

23

Корнелий возвращается от епархиального архиерея в шесть вечера. Доложив ректору о результатах поездки, он спешит в особняк Троицкого.

— Ну как наш отшельник? — спрашивает он Авдия, подметающего двор. — Что делал в мое отсутствие?

— Почти все время почивал.

— Обедал?

— Поначалу не желал. Мотал головой и ругался. Я не стал принуждать. Голод, однако, не тетка. Съел отшельник этот все, что я на его столе оставил.

— Никто не заходил?

— Врата и калитка у меня все время на запоре, отец Феодосий.

— Спрашивал тебя Вадим о чем-нибудь?

— Ни слова не молвил. И чего так замкнулся — не могу уразуметь.

Корнелий, не удостоив Авдия ответом, торопливо идет в дом. Вадим лежит на старинном диване лицом к стене.

— Привет, старина! — бодро произносит Корнелий. — Сколько же, однако, можно спать?

— А я не сплю, — не поворачиваясь, отзывается Вадим.