Воскрешение из мертвых

— Который предлагал доказать существование всевышнего с помощью математики? Он что, ученый какой-то?

— Чуть ли не доктор наук, а на меня произвел впечатление сумасшедшего. Говорил так быстро, что я почти ничего не понял. И писал. Всю бумагу, которая была у меня на столе, исписал вот этими цифрами и формулами… Может быть, и в самом деле какой-нибудь гениальный физик? Говорят, что они все немного сумасшедшие.

— А магистр Травицкий как себя держал?

— Он у нас, как ты и сам знаешь, одержим идеей модернизации Библии, но, в общем, говорил довольно правильные вещи. Что не в том суть, какой бог существует — христианский или мусульманский, — а в том, чтобы средствами современной науки доказать его существование. Но как он говорил? Он говорил, как средневековый фанатик, с той только разницей, что не призывал к крестовому походу против атеистов, а требовал… Да, именно требовал, чтобы церковь… «Хорошо бы, говорит, чтобы все церкви мира объединили свои средства на постановку любого эксперимента, доказывающего существование всевышнего. Ибо, говорит, в наш практический век никто уже не верит никаким проповедям и священным книгам».

— Выходит, что они с Куравлевым единомышленники?

— И не только они. Похоже, что и из высшего духовенства кое-кто поддержал бы идею задуманного ими эксперимента.

— А зачем? В свое время в «Журнале Московской патриархии» было ведь сказано: «Бог есть неведомая, недоступная, непостижимая, неизреченная тайна… Всякая попытка изложить эту тайну в обычных человеческих понятиях, измерить пучину божества, безнадежна».

— Я им привел гораздо больше аргументов в защиту этих мыслей. Напомнил даже слова папы Пия Двенадцатого, адресованные ученым: «Пусть они всеми своими силами отдаются прогрессу науки, но да остерегаются переходить границы, которые мы установили для защиты истинности веры». А Травицкий мне в ответ — высказывания того же Пия Двенадцатого о человеческом разуме, который может с уверенностью доказать существование бога путем умозаключений, выведенных из изучения природы.

— Но ведь эти высказывания Пия противоречат друг другу!

— Да, противоречат, так же как все наши священные книги противоречат не только здравому смыслу, но и друг другу. Разве не следует из этого, что все они писались не богами, а людьми?

— Как вы любите все осложнять! — укоризненно качает головой Андрей.

— Ну хорошо, не будем сейчас об этом. Послушай лучше, что они мне сказали. Даже этот физик, который помалкивал сначала, спросил вдруг: «А то, что нынешний папа Павел Шестой, отправляясь на Международный евхаристический конгресс в Бомбей, сделал и себе и своей свите противооспенные прививки, доверие это или недоверие к науке? Да и не пешком они направились туда, как в доброе старое время пилигримы, а на реактивном лайнере «Боинг-707». Ну, а что касается безнадежности всякой попытки изложить тайну существования бога обычными человеческими понятиями, то и на это был у них ответ.

Оказывается, не простыми человеческими словами, а вот этими письменами намерены они доказывать существование всевышнего.

Дионисий Десницын разбрасывает по столу страницы, пестрящие не столько цифрами, сколько латинскими и греческими буквами, знаками плюс и минус, скобками разных форм, корнями, знаками бесконечности и вездесущей постоянной Планка.

— Вот язык, на котором изъясняются сегодняшние ученые. Они называют его «божественной латынью» современной теоретической физики. Куравлев говорил тут об исчислении бесконечно малых, о теории множеств, локально-выпуклых и ядерных пространствах, об алгебраической топологии, алгебре Ли и расслоении пространства. Травицкий все время ему поддакивал, будто тоже разбирается в этом…

— Вы полагаете, что он невежествен в таких вопросах?

— Да ведь чтобы во всем этом разбираться, не духовную академию надобно кончать, а университет, да, пожалуй, еще и аспирантуру.

— Ну, а что же говорили они о самом эксперименте общения со всевышним? Реально ли это?

— Травицкий уверял, что такой эксперимент был уже будто бы поставлен в прошлом году другими физиками.

— Тогда их бы и нужно было пригласить…

— Пригласили уже, оказывается, — смеется Дионисий. — Органы госбезопасности пригласили. Травицкий утверждает, правда, что за то будто бы только, что продали они свою аппаратуру американцам.

Со вздохом поднявшись со своего места, Дионисий тяжело шагает по комнате. Деревянные половицы с нудным скрипом проседают под тяжестью его грузного тела. А у Андрея все тоскливее становится на душе.

— Ты не встречаешь дочку соседа нашего, доктора Боярского? — неожиданно остановившись, спрашивает его дед. — Она теперь часто к родителям приезжает.

— Настю? — заметно смутившись, переспрашивает Андрей.

— Да, Анастасию. Она ведь философский факультет окончила.

— Теперь уже и аспирантуру тоже, — уточняет Андрей. — Только что встретился с нею по пути со станции. Вместе, оказывается, ехали, только в разных вагонах…