Воскрешение Лазаря и Вход Господень в Иерусалим. Антология святоотеческих проповедей

Продолжая свою мысль, святитель Амфилохий воспринимает эти слова Господа и как некий упрек Марфе за недостаток ее веры, и как даруемое ей Христом обетование надежды. Брат ее Лазарь вскоре восстанет, силой воскрешающего его Спасителя, и окажется перед Марфой живым и надежным свидетелем того, что Господь был с ним – по Своему Божеству – и в последние минуты его болезни, и в самый миг смерти. Совсем немного времени спустя Лазарь расскажет об этом Марфе, и тогда она наконец окончательно поймет, Кто Такой на самом деле Христос. Пока же, в столь тяжелом горе, для нее отчасти простительно заблуждаться.

По толкованию святителя Андрея Критского, этими словами Христос также свидетельствует и о Своем всемогуществе, утверждает перед Марфой Собственное всесилие – даже по отношению к смерти.

Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? (Ин. 11: 24–26).

Как отмечает святитель Амфилохий, Марфа даже не догадывается о том, что же сейчас на самом деле должно произойти. Ее брат умер несколько дней назад, он начал гнить во гробе, и потому, как ей кажется, теперь его никак не вернуть. Да, он воскреснет в конце времен при всеобщем воскресении, но это ведь еще так далеко! Однако Господь готовит иное: немедленное возвращение к жизни ее брата. Он безусловно в силах совершить и такое – по Своему Божественному всемогуществу. Потому-то Он и произносит: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Тем самым Он как бы говорит ей: «Что ты малодушествуешь, Марфа? Что ты удаляешь воскресение на долгое время? С тобой говорит Само Воскресение, а ты рассуждаешь о воскресении».

Подобным же образом рассуждает и святитель Петр Хрисолог, обращаясь при этом напрямую к Марфе: «Марфа, Воскресение, которое ты столь далеко отлагаешь – рядом с тобой». Святитель Петр обращает особое внимание на то, что Господь здесь именует Воскресением Самого Себя. Он отнюдь не говорит Марфе «Я воскрешаю», но именно произносит – Я есмь воскресение. И это действительно так, потому что Господь в дальнейшем не ограничится воскрешением одного лишь Лазаря и даже Собственным трехдневным Воскресением. Он сделается также и Воскресением для всего человеческого рода, совосставив вместе с Собой и в Себе всех некогда обреченных на смерть – по причине греха Адама – людей. И для тех, для кого их прародитель Адам сделался колодцем истления (ср. Пс. 54: 24 по LXX[1]), Новый Адам, Христос, станет Источником вечной жизни, самим Воскрешающим Началом их нового бытия.

Произнеся все это и наставив в истине Марфу, Господь теперь требует от нее решительного и определенного ответа, ясного исповедания: Веришь ли сему? (Ин. 11: 26). И тогда Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир (Ин. 11: 27).

Святитель Андрей Критский восхищается богословской точностью и духовной глубиной ответа: «Ясно проповедав это, [Марфа] заключила в один ответ все богословие и все домостроительство Спасения».

Для Христа, по убеждению святителя Петра Хрисолога, ответ Марфы был очень важен. Ведь именно ее вера и становится подлинным фундаментом того чуда – воскрешения Лазаря, – которое намеревается совершить Господь. Он сначала ожидает от Марфы ее собственного воскресения, «восстания верой», и уже тогда оказывается готов «воскресить плотью» ее брата. Потому-то Спаситель так долго задерживается на одном месте с Марфой, не спешит идти к гробу друга, не торопится совершить его воскрешение. Ибо воскрешению тела должно предшествовать воскресение верующей души.