Воскрешение Лазаря

Дальше, Аня, под одной датой идут три связанных между собой объемистых письма. В каждом новые Колины комментарии к Священному Писанию. Начинает он, как обычно, с Каина и Авеля. Ходынка давно в прошлом, однако страх, что дело могло закончиться братоубийством, не оставляет его. И это не страх убить Феогноста, тот ему безразличен, а именно страх убить брата. Похоже, и вся Колина идея убедить народ вычеркнуть, забыть, замазать Гражданскую войну – тоже отсюда.

Итак, Каин и Авель. Согласно еврейским комментаторам, пишет Коля, Господь не принял жертву Каина – начатки урожая с его полей и садов, по причине весьма прозаической. В отличие от Авеля, принесшего Господу лучшего из своих тельцов, Каин возложил на алтарь далеко не отборное. Но я думаю, были и другие причины. Во-первых, Господь знал, что жертва Каина не из любви к Нему, он лишь ревнует брата. То есть и не к Богу вовсе она обращена. Знал Господь, и что бескровна она лишь по виду. В Каине нет ни милости, ни доброты, он безжалостен, не остановится и перед убийством. Душа его переполнена злом, а с этим даром не идут к Господу, наоборот, бегут от Него прочь.

Убийство брата – не просто месть. Много позже, когда Иаков построит алтарь и принесет жертву Богу, в Бытии будет сказано, что Господь с удовольствием обонял запахи всесожжений. Сейчас же, глумясь над Богом, которому его прежняя жертва показалась недостаточно хороша, Каин из самой земли сделал алтарь и заклал Господу лучшее из лучшего, что было в Божьем мире, – беспорочного Авеля. Он принес его в жертву, как хотел Господь, – отдал Ему отборное, и когда Бог, к которому кровь Авеля возопила из земли, стал вопрошать: «Где брат твой Авель?», отвечал: «Я не сторож брату своему».

Я тебе уже писал, Ната, что бунт против Господа начинается с земледельца Каина. Здесь добавлю. Вот смотри, в Ветхом Завете два гнезда поливного земледелия, оттуда оно вообще пошло: Междуречье Тигра и Евфрата и долина Нила. Междуречье – поднявшиеся на Бога строители Вавилонской башни; Аврааму, чтобы узнать и уверовать в Единого Бога, раньше надо было уйти из Междуречья, уйти из своего народа, из своего племени, бросить, оставить прежнюю жизнь, опять, подобно Авелю, сделаться пастухом. Туда же, в рабство будет возвращено племя Авраамово после завоевания Иерусалима Навуходоносором. Теперь Египет, куда народ израильский пришел сам, когда не стало хлеба. Два века сытой жизни, кончившиеся тем же рабством, главное же, тем, что народ забыл Бога. И потом, когда Господь, спасая Свой народ от фараона, поведет его в текущую молоком и медом Палестину, как он будет медлить в Синайской пустыне, как кружить по ней и кружить. Прямо пальцами чувствуешь страх Иакова – ведь Палестина – те же соблазны.

Именно в пустыне Господь заключит с Авраамовым племенем Завет, даст ему Заповеди и там же, в пустыне, скажет, что никто из вышедших из Египта не войдет в Землю обетованную. Даже возлюбленный им Моисей. На каждом, кто жил той жизнью, лежит проклятье. В их опыте немногое, что стоило бы сохранить. Почему так? Возможно, земледельческий мир по тесноте своей для человека как бы спекает его в народы. Человек там зависит от другого человека больше, чем от Бога, человек там закрывает собой Бога, и о Нем забывают. В пустыне – наоборот. Ты живешь семьей, родом, совсем много – племенем и никогда народом. Пастбища изреживают человека, поливное земледелие трамбует его.

Народ рождает и чисто человеческое – без Бога – бессмертие. Кажется, вот я умру – и ничего не изменится. Народ каким был, таким и останется – никто и не заметит, что меня нет. Как же должен быть мал и ничтожен человек, чтобы, жив он или умер, разницы не было. Так спасаются бесчисленные косяки рыб. Пусть вокруг тьма хищников, всех не съешь. Получается, что смерть и вправду обманута. Наверное, суть рабства – в зависимости человека от другого человека, от равного себе. Но добровольно пошедший в кабалу – не то творение, которым будешь гордиться.