Воскрешение Малороссии

Назначая Бибикова генерал-губернатором, Николай I собирался с его помощью уничтожить это польское наследие в крае, большая часть которого вошла в состав России в конце XVIII века — при его бабке Екатерине II. Старшие братья царя — Александр I и великий князь Константин Павлович — были рьяными полонофилами. Долгое время находясь у власти, они ничего не сделали для располячивания Украины. Мало кто знает, но после наполеоновских войн император Александр даже взял всех поляков, воевавших на стороне Франции, на русскую службу несмотря на то, что они сражались против России. Из них был сформирован целый армейский корпус, получивший название армии Царства Польского. А великий князь Константин, ставший после победы над Наполеоном наместником в Варшаве, даже женился на польской барышне. Но такая «мудрая» политика привела только к тому, что в 1830 году Польша восстала, мечтая о восстановлении границы по Днепру, а украинец по происхождению и русский фельдмаршал по службе Иван Паскевич с десятками тысяч своих земляков был вынужден подавлять этот бунт.

В начале 30-х годов империя сделала поворот в своей внутренней политике. Ненадежньм полякам больше не доверяли. Ставка была сделана на православных подданных Украины, которых власть считала частью единого русского народа. Поэтому приехавший в Киев Бибиков сразу же заявил, увидев польского помещика, едущего на шестерке лошадей: «Я сделаю так, чтобы шесть поляков ехали на одной лошади!»

Принято считать, что царская власть всеми силами поддерживала крепостничество. Но это не совсем так. При Николае I крестьянин работал на помещика в несколько раз меньше, чем, например, сталинские колхозники на государство. Для этого существовал специальный регламент — так называемые «Инвентарные правила». Они ограничивали барщину двумя или тремя днями вместо шести, а каждая работа была определена специальной мерой — к примеру, даже указывалось, сколько можно снопов смолотить и какой величины они должны быть.

Естественно, шляхтичи Киевщины не хотели подчиняться этим царским «выдумкам». Им нравилось припахивать украинского мужика, когда и как душа пожелает. До Бибикова дошли сведения, что один молодой пан из Радомысльского уезда плюет на «Инвентарные правила». Генерал любил меры, как он говорил, «отеческие». Ведь смолоду его самого собственноручно порола маменька. Он пригласил помещика к себе и, улыбаясь, сказал: «Я полагаю, что вы не выполняете правила не от злой воли, а просто по причине молодости, беспрестанных развлечений и недостаточной ознакомленности с ними. Здесь на досуге вы изучите их. Приходите в канцелярию каждый день к девяти утра. Вам укажут комнату для занятий, а мой адъютант будет наблюдать за вами и выслушивать то, что вы успеете изучить. По окончании и я надеюсь сам прослушать вас!»

«Правила» представляли собой толстенный том. Слух об изысканном «издевательстве» Бибикова над молодым нарушителем обошел вверенные ему губернии и сразу же образумил разошедшихся крепостников. Ведь сам губернатор подтвердил, проэкзаменовав пана: «Теперь я не сомневаюсь, что вы будете хорошо управлять имением».

Но польское шляхетство не унималось. Однажды среди него разнесся слух, что на Кавказе, где шла постоянная война с горцами, якобы высадился легион из польских эмигрантов. Сплетники утверждали, что этот десант захватил с моря русскую крепость Анапу и истребил весь гарнизон.

Бибиков вызвал к себе одного из этих разносчиков «новостей» и со свойственной ему ироничностью завел такой разговор: «Стало мне известно, что вы распространяете известия, в справедливости которых сами не уверены». «Это так — одни байки, ваше высокопревосходительство, — отвечал пан. — Говорят теперь много. Один другому передают. И я слышал, рассказывал, а так ли оно, почем знать? Кто там был? Кто может сказать правду?» «То-то! — обрадовался генерал-губернатор. — Никто не был! Вот я и хочу, чтобы вы сами проехали в Анапу и лично удостоверились, цела ли она? А на обратном пути заезжайте ко мне сказать, что вы там найдете».

У генерал-губернаторской резиденции стояла тройка почтовых лошадей. Два жандарма бережно усадили своего клиента и сами уселись рядом, чтобы сопроводить пана в Анапу. Крепость оказалась в порядке, а гарнизон на месте. Но стоимость путевых издержек губернаторская канцелярия взыскала с путешественника сразу же после его благополучного возвращения в Киев.

Получается, что царский сатрап не был так примитивен, как о нем рассказывают в примечаниях к шевченковскому «Кобзарю». Кстати, польские помещики вспоминали о манере правления Бибикова даже с определенным уважением. Когда после отъезда Дмитрия Гавриловича в Петербург на его место был назначен либерал и добряк князь Васильчиков, болтунов и фрондеров из польской шляхты стали наказывать строго по закону — чаще всего определяя рядовыми в армию с правом выслуги. А о Бибикове польская общественность края говорила ностальгически: «Ten karal ро о ojcowsku!» («Тот карал по-отечески!»)