Воскрешение на Ресуррекшн-роу

Внезапно между ними разверзлась пропасть, и Доминик осознал, что говорил с Шарлоттой так, словно оба они все еще на Кейтер-стрит, в одинаковом материальном положении. Он забыл, что теперь его мир так же отличается от ее мира, как дом самой Шарлотты — от Семи Циферблатов, и ощутил смущение от своей неловкости. Доминик наблюдал, как она достает из буфета две чистые тарелки и ставит на стол. Затем Шарлотта вынула хлеб из корзинки, взяла доску и нож. Масла не было.

— Да, пожалуй, — ответил он, — я поем.

Она сняла крышку с кастрюли на плите и налила суп в две тарелки.

— А Джемайма? — спросил Доминик.

Шарлотта села к столу.

— Она уже поела. Что же вы собираетесь делать относительно просьбы мистера Карлайла?

Он промолчал. Ответ был ему уже известен, но пока что не хотелось это признавать.

— Я попытался рассказать об этом Алисии. — Он попробовал суп, который оказался удивительно вкусным; хлеб был свежий, с хрустящей корочкой. А он и не знал, что Шарлотта умеет печь хлеб. Ну что же, по-видимому, ей пришлось многому научиться.

— Это несправедливо. — Она пристально посмотрела на него. — Нельзя просто рассказывать об увиденном и ожидать, что люди все поймут с ваших слов и проникнутся вашими чувствами.

— Да, она не поняла. Просто пропустила мои слова мимо ушей, будто это всего лишь пустой разговор. Она показалась мне чужой, а ведь я считал, что так хорошо ее знаю.

— И это несправедливо, — сказала Шарлотта. — Ведь это вы изменились. Как вы полагаете, что подумал о вас мистер Карлайл?

— Что?

— Разве на вас произвело очень сильное впечатление то, что он сказал? И ему не пришлось привезти вас в Семь Циферблатов, чтобы вы увидели все собственными глазами?

— Да, но это… — Доминик умолк, вспомнив свое сопротивление и полное отсутствие интереса. Но он для Карлайла — никто, в то время как они с Алисией любят друг друга. — Это же…

— Другое? — Шарлотта подняла брови. — Нет, это не так. Любовь к кому-то не меняет дело. А вот знание могло бы… — Она сразу же пожалела о своих словах. Влюбленность так эфемерна, и взаимопонимание имеет с ней так мало общего. — Не вините ее, — тихо произнесла она. — Почему она должна все понимать?

— Да, нет никаких причин, — признал Доминик и все же ощутил пропасть между собой и Алисией. Он осознал, до какой степени важны для его любви к ней цвет ее волос, изгиб шеи, улыбка, ответная реакция на его чувство. Но что у нее в душе — там, куда он не может проникнуть?

Могла ли Алисия сделать простой жест, чтобы устранить того, кто стоял между нею и тем, чего она желала? Легкое движение руки, которая берет пузырек с таблетками, — и убийство?

В верхнем конце Ресуррекшн-роу было кладбище — отсюда и название улицы. В центре стояла крохотная часовня. В более богатом районе на кладбище имеются и фамильные склепы, и красивые памятники, но здесь все выглядело гораздо скромнее. На нескольких надгробиях — из тех, что получше, — были ангелы; кое-где попадались кресты, покосившиеся от времени. С полдюжины обнаженных деревьев еще усиливали гнетущее впечатление. Это кладбище было малоприятным местом в любое время года, а в сырой февральский вечер у него было лишь одно достоинство: уединенность. Для семнадцатилетней Долли Дженкинс, «прислуги на все случаи жизни», старавшейся завлечь помощника мясника, у которого были превосходные перспективы, это было единственное место, где она могла поощрять его ухаживания, не рискуя потерять работу.

Они под ручку вошли в ворота, шепчась и тихонько хихикая: вряд ли было бы прилично громко смеяться в присутствии усопших. Вскоре они уселись рядышком на надгробный камень. Долли дала понять, что не возражает против небольшого проявления нежных чувств, и ее кавалер откликнулся с большим энтузиазмом.

Спустя минут пятнадцать девушка почувствовала, что ситуация становится неуправляемой, и он вполне может позволить себе всякие вольности, после чего она упадет в его глазах. Долли оттолкнула поклонника и тут, к своему ужасу, увидела фигуру, сидящую на одном из надгробий. Этот человек положил ногу на ногу; на голове его был цилиндр, надетый набекрень.

— Послушай, Сэмюэль! — прошипела она. — Там сидит какой-то старикашка. Он за нами подсматривает!

Сэмюэль поспешно поднялся на ноги.

— Грязный старый козел! — воскликнул он. — Убирайся! Проваливай! Любопытный Том! [9]Погоди, сейчас я тебе задам!

Фигура не шевельнулась. Этот субъект не обращал на Сэмюэля ни малейшего внимания — даже головы не повернул.

Сэмюэль шагнул к нему.

— Я тебя проучу! — закричал он. — Сейчас надаю тебе оплеух, козел ты этакий! Ну же, убирайся отсюда! Ах ты, грязная старая жаба! — Он схватил человека за плечо, грозя ему кулаком.

К его ужасу, человек покачнулся и опрокинулся набок, и цилиндр покатился по земле. Его лицо было синим при слабом свете луны, а грудь — неестественно плоской.

— О боже всемогущий! — Сэмюэль отпрыгнул от него и, споткнувшись, растянулся на земле. Вскочив на ноги, он бросился назад к Долли и вцепился в нее.

— Что там такое? — осведомилась она. — Что ты сделал?