Воскрешение на Ресуррекшн-роу

Доминик выкинул из головы Сомерсета Карлайла и их неудачный ленч в клубе. Он с нетерпением ждал, когда сможет снова увидеть Алисию. С захоронением было покончено, и теперь, при условии, что будет соблюден надлежащий траур — по крайней мере, внешне, — можно подумать и о будущем. Доминику не хотелось оскорбить ее чувства, заговорив об этом слишком рано, но можно нанести визит, дабы засвидетельствовать почтение и немного побыть в ее обществе. А через несколько недель она уже сможет позволить себе появиться на людях — не в театре или на званом приеме, а в церкви. Или прокатиться в экипаже, чтобы подышать свежим воздухом… Доминик не возражал, чтобы Верити тоже поехала с ними ради соблюдения приличий. Вообще-то она очень нравилась Доминику. Когда девушка почувствовала себя непринужденно в его обществе, с ней стало легко общаться. Хотя Верити была скромной, у нее имелись собственные взгляды на мир и несколько суховатое чувство юмора.

В общем, Доминик был в прекрасном расположении духа, когда в четверг утром прибыл в Гэдстоун-парк и отдал свою визитную карточку горничной.

Алисия встретила его с восторгом: у нее словно камень свалился с души. Они провели вместе несколько счастливых часов, беседуя о пустяках, но вкладывая в свои слова чрезвычайно много. Им достаточно было просто находиться рядом, и не имело значения, о чем именно говорить. Огастес был забыт, и они даже не вспоминали о пустых могилах и неугомонных трупах.

Доминик откланялся незадолго до ленча и теперь бодрой походкой шел по Парку. Воротник его был поднят, так как дул северный ветер, но он находил это даже приятным и не обращал внимания на холод. И вдруг он увидел фигуру, в которой было что-то знакомое — не то походка, не то худые плечи. Доминик заколебался и даже хотел сначала свернуть и пойти прямо по траве, хотя она была густая и влажная. Но он даже не знал точно, кто это. Для Питта этот человек слишком опрятен и элегантен, к тому же немного ниже ростом. У того полы пальто всегда хлопали, и шляпу он носил иначе.

И только когда этот человек приблизился настолько, что можно было разглядеть его лицо, он узнал Сомерсета Карлайла. Теперь было бы невежливо повернуть в другую сторону.

— Доброе утро, — сказал Доминик, не замедляя шага. У него не было никакого желания беседовать с этим человеком.

Карлайл стоял на пути, и обойти его не было возможности.

— Доброе утро, — ответил он, затем повернулся и пошел рядом с Домиником, приноравливаясь к его шагу. Чтобы не показаться грубым, тому пришлось завязать разговор.

— Приятная погода, — заметил он. — По крайней мере, этот ветер разгонит туман.

— Хороший день для прогулки, — согласился Карлайл. — Чтобы нагулять аппетит перед ленчем.

— Совершенно верно, — сказал Доминик. В самом деле, этот человек на редкость надоедлив. Казалось, он и не подозревает, что его общество нежелательно, так как напоминает Доминику об их совместном ленче.

— Приятная неторопливая трапеза у горящего камина, — продолжал Карлайл. — Я бы с большим удовольствием поел супу — что-нибудь вкусное и пикантное.

Выхода не было. Поскольку Карлайл угостил его ленчем, теперь была очередь Доминика. Такими обязательствами нельзя пренебрегать, если не хочешь прослыть в обществе белой вороной. О подобном промахе сразу заговорили бы, и сплетня распространилась бы с быстротой огня.

— Превосходная идея, — произнес он со всей любезностью, на какую был способен. — А после супа, может быть, седло барашка? Мой клуб неподалеку, и я буду очень рад, если вы откушаете со мной.

Карлайл широко улыбнулся, и у Доминика возникло неприятное чувство, что он увидел в этом предложении что-то забавное.

— Благодарю вас, — непринужденно ответил Карлайл. — С удовольствием.

Опасения Доминика не оправдались, и ленч прошел превосходно. Карлайл ни разу не упомянул о политике и оказался приятным собеседником. Он не был болтлив, и порой его замечания оказывались весьма остроумными.

Доминик получил большое удовольствие от совместной трапезы и решил снова пообедать с ним вместе, как только представится такая возможность. Он размышлял об этом, когда они снова оказались на улице. Ветер усилился, и шел мелкий дождь. Карлайл сразу же остановил кеб, и через пятнадцать минут, к изумлению Доминика, его завезли на какую-то грязную глухую улицу, где ветхие дома жались друг к другу точь-в-точь как пьяные, которые поддерживают друг друга, прежде чем рухнуть вместе.

— Ради бога, где это мы? — спросил он в тревоге. На улице было полно детей в испачканной одежде, с сопливыми носами. Женщины с посиневшими от холода руками сидели в проходах между домами перед рядами поношенной обуви. В подвальных окнах слабо мерцал свет. В воздухе стоял затхлый, удушливый запах, природу которого трудно было определить. — Где мы? — повторил Доминик, все больше разъяряясь.