Воскрешение секты

Несчастье случилось в день Рождества. Симон отяжелел после обильного рождественского ужина в пансионате и вышел прогуляться, чтобы слегка размяться. Выйдя на гравийную дорожку, ведущую к усадьбе, он заметил у ворот «Скорую помощь» и две полицейские машины. На дороге собрался народ. Не желая, чтобы его узнали, Симон спрятался в лесу. Из ворот вышли двое мужчин, неся носилки, покрытые серым одеялом. Они сели в машину «Скорой», которая включила сирену и пронеслась мимо него по дороге. Похоже, произошло нечто серьезное.

Толпа любопытных начала рассеиваться, и Симон заметил паромщика Эдвина Бьёрка, идущего по дороге. Он вышел из леса и подошел к Бьёрку.

– Привет, Симон! – сказал паромщик. – Опять началась дьявольщина… Представляешь, эти идиоты вернулись!

– Даже представить себе не могу. Но что там случилось?

– Точно не знаю. Кого-то вынесли под одеялом. Поговаривают, что самоубийство.

В тот день Симону не удалось больше ничего разузнать. Он ни на чем не мог сосредоточиться, пытаясь понять, кто же лежал на носилках. Ему обязательно нужно было это выяснить, так что утром на второй день Рождества он снова отправился туда. Проскользнул в калитку и спрятался за дубом. Во дворе собрались сотрудники – они стояли повесив головы, как унылая серая масса. Перед ними стоял Буссе, держа в руках стопку бумаг. Говорил он настолько громко, что до Симона в его укрытии долетали отдельные слова – «никакой паники» и «работать как обычно».

Когда Буссе стал раздавать бумаги, налетел порыв ветра и вырвал у него из рук несколько листков. Словно бабочки, они разлетелись по двору, приземляясь то тут, то там на увядшем газоне. Взгляд Симона остановился на одном листе, который несся в его сторону, но тут подбежала Анна и подхватила бумагу. Когда все листы были собраны и розданы, сотрудники разошлись.

Якоб, ухаживавший за животными, один из немногих друзей Симона, поплелся к скотному двору. У Симона сердце сжалось от сострадания – Якоб казался таким подавленным…

Как раз когда Симон уже собирался выскользнуть за калитку, его внимание привлекло что-то белое, лежащее на куче сосновой хвои. Он лег на живот, ползком подобрался к куче и потянул за это белое. Лист бумаги, который тут же был спрятан под курткой.

Только вернувшись домой, Симон прочел, что было написано на листке. Основные моменты плана. Моменты, которым следовало уделить внимание на территории усадьбы. Ремонт, закупки, уборка зданий. Он ухмыльнулся, прочтя: «…найти кого-нибудь, кто занялся бы посадками». Стало быть, они обустраивают усадьбу, к чему-то готовятся… К возвращению Освальда? Вряд ли. Ему еще долго сидеть. Но тут Симону пришла в голову мысль, что Освальд может управлять деятельностью секты из тюрьмы.

Тут его внимание привлек самый последний пункт на странице, чуть отделенный от других. Своего рода размышление.

«София Бауман?»

Просто имя со знаком вопроса.

7

София как раз собиралась пойти и лечь в постель. Положив мобильный телефон и ключи на столик, она выключила телевизор и пошла в ванную, чтобы почистить зубы. Плотнее запахнулась в халат, надетый поверх ночной рубашки, – январский холод просочился сквозь рамы. Когда раздался звонок в дверь, она поначалу подумала, что Беньямин опоздал на поезд. Но он всегда звонил три раза. А тут краткий, требовательный звонок. А потом послышался звук подошв, нервно шаркающих по каменному полу на площадке лестницы.

София подошла к двери, посмотрела в глазок – и тут же узнала Эльвиру. За ничтожную долю секунды настроение у нее упало. Единственное, что связывало их с Эльвирой, – это «Виа Терра», и она догадывалась, что девушка пришла не по старой дружбе. Кроме того, выглядела она ужасно: волосы сальные, на лице грязные пятна от растекшейся туши, вся в черном и такая бледная, что кожа казалась зеленой при скудном освещении на лестничной клетке.

В голове у Софии сразу возникло несколько вариантов. Стоять тихо и беззвучно, пока Эльвира не уйдет. Приоткрыть щель для писем и крикнуть, что она больна чем-то заразным типа ротавируса. Или приоткрыть дверь и объяснить, что у нее просто нет сил. «Ничего личного, но я оборвала все связи с „Виа Терра“».

Этот краткий момент перед дверью, ныне казавшийся вечностью, вызвал у нее ощущение дежавю. Ей и раньше доводилось поспешно принимать ответственные решения. И всегда все кончалось плохо.

Воздух в маленькой квартирке словно застыл. Слабый шум уличного движения за окном стих, словно его выключили невидимой кнопкой. Свет люстры поблек. «Об этом я точно пожалею», – подумала София и открыла дверь.

Впустив Эльвиру в прихожую, она постаралась придумать, как сделать ее визит максимально кратким. Спросить Эльвиру, в чем та нуждается, – в одежде, в деньгах? Помочь ей в том, что не связано с «Виа Терра»…

Снимая с себя пальто, Эльвира разрыдалась.

– Эти подлецы не дают мне пойти на мамины похороны, – проговорила она, всхлипывая.

Но София не услышала ее слов, поскольку, едва Эльвира сняла пальто, все стало странно и дико. В полном изумлении София уставилась на ее живот, огромный, раздувшийся – такой контраст к ее худощавому телу…