Воскресный день

– Как же так? – вопрошала добрейшая Ася Константиновна, покрываясь красными пятнами, – Зачем рисовать все чёрной краской? Они, – жест в сторону нашей компании, – Защищали честь района на соревнованиях по гребле на байдарках и легкой атлетике. Первое место в районе! Участвовали в конкурсе «Алло, мы ищем таланты!» А музыкальные вечера? В игре «Зарница» им нет равных по всей Сванетии. И вот что я вам скажу, Маргарита Генриховна! Не только в районе, но и в области о нашем 10-ом «А» говорят только хорошее. А симфония, которую сочинил Каха? Он первое место занял в крае! Сам заведующий школьным образованием похвалил и вручил грамоту! И премию, денежную! А куда Чкония её отдал? В фонд родительского комитета, чтобы на межгородские экскурсии могли поехать дети из неимущих семей!

Ася Константиновна с негодованием смотрела на учительницу математики:

– Я вас вообще не понимаю, Маргарита Генриховна! Неужели всё так плохо в классе, мною руководимом? И оценки прекрасные, и спортивные достижения налицо, а поведение… С этим соглашусь, есть недочёты. Но… Они исправятся! Обязательно! И прощения попросят? Так? – она умоляющим взглядом смотрела на нас.

На этих словах, у Маргариты будто сорвало «стоп-кран». Воздух зазвенел от напряжения и безысходности. Первым не выдержал историк – Автандил Николаевич, по совместительству – завуч по воспитательной работе. Он извинился и вежливо, но твёрдо прервал Маргариту. Потом вкрадчиво заговорил о моральном облике комсомольца, соглашался с раскрасневшейся математичкой, что такое поведение в выпускном классе недопустимо. Взволнованно кивал головой в такт её словам, а потом, выждав момент, бережно взял Маргариту под руку и вывел в коридор.

Мы сидели и ждали в полной тишине. Кто-то из родителей полушёпотом обещал всыпать нам дома по первое число. Ася Константиновна разговаривала с родителями, успокаивая и утешая.

Под ручку завуч и математичка проходили целый час. Мы сидели за партами. Каха, не выдержав, подпрыгнул к замочной скважине и прилип:

– Автандил что-то шепчет Маргарите! – торжественно комментировал Чкония, – Ой! Что будет! Теперь они у окна. Позиция изменилась. Наступил ответственный момент. Решается судьба, – Каха старательно имитировал голос футбольного комментатора, – Опять! Напряжение возрастает, опасный момент! Маргарита ужас как возмущается! Руками как сигнальщик машет.

Не разобрать, что… Перед самым носом у нашего защитника. Ого! Игра меняется стремительно, но мастерство не пропьёшь! Маргарита прорывается вперёд и терпит неудачу: атака переходит в зону защиты. Но возникает препятствие! Что это? Запрещённый приём! Где судья? Почему не показывает красную карточку? Маргарита руками машет! Невиданное дело! И сильно машет! Будто сигнальщик на корабле. Нет! Скорее, похоже на Дусины трусы…

Класс захохотал. Сторожиха за школой развешивала выстиранное бельё. Её трусы огромного размера, под порывами морского ветра действительно напоминали сигналы симафорной азбуки. Вдруг Каха радостно заора:

– Го-ол!

И Аделаида Никифоровна не выдержала.

– Чкония! Немедленно отойди от двери! Ты слышишь, что я говорю? – крикнула она Кахе, но он небрежно отмахнулся и опять припал к двери, продолжая комментировать.

– Немного сборных такого уровня, доложу я вам, друзья мои! Такие игроки! Такое мастерство! Автандил включился. Ух! Без остановки шпарит! Чисто патрульное судно на захват нарушителей идёт. Молодец! Он за нас! Чувствует мое сердце! Ребя, – восторженно завопил Каха, – Маргарита улыбается, ура! Победа! Она досталась не легко. Но будем жить! Казнь отменяется!

– То, что ты подглядывал, будет доложено завучу, – прошипела Аделаида, оскорбленная полным пренебрежением Кахи к её персоне.

– На здоровье, – пожелал он весело и сел рядом со мной.

Но тут, неожиданно, включился, молчавший до сей поры комсорг Лёшка Омельченко.

– Да уж, займитесь, наконец, своим любимым делом, Аделаида Никифоровна, – жёстко сказал он, – Вы ведь всегда в первых рядах, если надо кому-то шепнуть, что-то сообщить, оклеветать, отблагодарить? Не правда ли? Могу порекомендовать. Проверено. Обращайтесь сразу в ООН или, например, напишите открытое письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС. А дочурка вам поможет.

Лёшка говорил негромко, и от этого его слова звучали зловеще весело. Аделаида багровела и молчала, не зная, как реагировать, обескураженная и растерянная, только обиженно фыркала.

Что тогда говорил математичке историк – тайна, покрытая мраком. Но нас распустили по домам, обещая озвучить наказание завтра.

Утром в школе около доски объявлений стояла толпа. При нашем появлении, она расступилась. Ребята сочувственно что-то говорили, ободряли, хлопали по плечу, ругали математичку и Лерку Гусеву с ее противной мамашей.

Приговор гласил: «Спортивную команду класса, где произошёл инцидент и срыв урока математики в составе учеников Кахи Чкония, Александра Дунаева, Алексея Омельченко и Сергея Агафонова лишить поездки на соревнования по легкой атлетике в Батуми». Мы оторопели. Удар был ниже пояса.