Воскресный философский клуб

— Непременно. Да и в любом случае, у меня уже нет свободного места на стенах, так что пришлось бы что–нибудь снимать. По большому счету, мне не нужна еще одна картина.

Он засмеялся. А потом, заметив, что бокал Изабеллы пуст, предложил чего–нибудь налить, и она согласилась. Вернувшись, он представился. Его звали Пол Хогг, и он жил в одном квартале от Грейт–Кинг–стрит. Он видел ее на какой–то выставке, он уверен, но ведь Эдинбург — это большая деревня, не так ли, и постоянно встречаешь людей, которых уже где–то видел прежде. Она так не думает?

Изабелла кивнула. Разумеется, тут есть свои недостатки, не так ли? А вдруг кому–то захочется завести интрижку или заняться еще чем–нибудь неподобающим? Трудновато будет это сделать в Эдинбурге! Разве не пришлось бы ехать в Глазго, чтобы скрыться от любопытных глаз?

Пол так не думал. Как выяснилось, он знал нескольких людей, ведущих двойную жизнь, и, по–видимому, у них это получалось вполне успешно.

— Но откуда вы знаете об их другой жизни? — спросила Изабелла. — Они вам сами рассказали?

Пол задумался, затем ответил:

— Нет. Если бы они мне рассказали, это вряд ли было бы тайной.

— Значит, вы сами узнали? Это доказывает, что я права.

Ему пришлось с ней согласиться, и они рассмеялись.

— Между прочим, я представить себе не могу, чем бы я занимался в своей другой, тайной жизни, если бы мне пришлось ее вести, — сказал он. — Что люди действительно осуждают в наши дни? Никто и внимания не обращает на адюльтер. А осужденные за убийство пишут книги.

— Да, действительно пишут, — подтвердила Изабелла. — Но кому нужны эти книги? Говорят ли они нам что–нибудь на самом деле? Только совсем незрелых или очень глупых впечатляют порочные натуры. — Она с минуту помолчала. — Полагаю, должно быть что–то, чего люди стыдятся и что готовы делать втайне.

— Мальчики, — предположил Пол. — Я знаю, кое–кому нравятся мальчики. Вообще–то ничего противозаконного. Семнадцати–и восемнадцатилетние. Но на самом деле еще мальчишки.

Изабелла посмотрела на картину, на цветы и кошек. Да, далековато это от мира Элизабет Блекэддер.

— Мальчики, — сказала она. — Полагаю, некоторые находят мальчиков… Как бы это лучше выразить? Интересными. И такое хочется скрывать. Правда, Катулл так не считал. Он писал о подобных вещах стихи. И его это, судя по всему, ничуть не смущало. Поэзия, посвященная мальчикам, — важная часть античной литературы, не так ли?

— Тот человек, которого я знаю, ездит, как мне кажется, в Калтон–Хилл, — сказал Пол. — Он едет туда один в машине, а возвращается с мальчиком. Разумеется, тайно.

Изабелла подняла бровь.

— Вот как? Впрочем, люди способны на многое…

В одной части Эдинбурга происходит то, о чем не ведает другая его часть. Несомненно, Эдинбург, если можно так выразиться, построен на лицемерии. Это был город Юма,[15] родина шотландского Просвещения, но что же случилось потом? В девятнадцатом веке пышным цветом расцвел кальвинизм, а источник просветительского света переместился куда–то еще — в Париж, Берлин или в Америку, в Гарвард и тому подобные места, где теперь все возможно. А Эдинбург стал символом респектабельности и традиций. Правда, респектабельность требует определенных усилий, и существуют бары и клубы, где люди могут себя вести так, как им хочется, но как они не осмеливаются вести себя на публике. История Джекила и Хайда родилась в Эдинбурге, конечно же, и имела там глубокий смысл.

— Заметьте, — продолжал Пол, — я сам не веду двойную жизнь. Я ужасно консервативен. Вообще–то я занимаюсь ценными бумагами. Не очень–то захватывающая история. А моя невеста работает на Шарлотт–сквер. Так что на самом деле мы не… как бы это сказать?

— Не богема? — со смехом подсказала Изабелла.

— Верно, — согласился он. — Мы скорее…

— Элизабет Блекэддер? Цветы и кошки?

Разговор продолжался. Минут через пятнадцать Пол поставил свой бокал на подоконник.

— Почему бы нам не пойти в бар «Винсент»? — предложил он. — В девять я должен встретиться с Минти, и мне нет смысла возвращаться к себе на квартиру. Мы могли бы чего–нибудь выпить и продолжить нашу беседу. То есть, конечно, если вы не против. Может быть, у вас другие планы?

Изабелла с удовольствием приняла приглашение. В галерее стало многолюдно и жарко. А еще стало шумно — людям приходилось повышать голос, чтобы их услышали. Если она останется, у нее заболит горло. Изабелла забрала свое пальто, попрощалась с владельцами галереи и вместе с Полом отправилась в маленький бар в конце улицы.

В баре «Винсент» было пусто, и они выбрали столик у входной двери, чтобы дышать свежим воздухом.

— Я очень редко хожу в бары, — сказал Пол. — Но мне нравятся такие места, как это.

— Я и не помню, когда в последний раз была в баре. Возможно, в прошлой жизни. — Но конечно же, она помнила те вечера с Джоном Лиамором, и это были мучительные воспоминания.

— Я подозреваю, что и в прошлой жизни занимался ценными бумагами, — пошутил Пол. — И, по–видимому, то же самое ожидает меня и в будущей.

Изабелла рассмеялась.