Воскресшая душа

XXXIII Перед решительным ударом

Мефодий Кириллович стоял со своей обычной – не-то веселой, не-то лукавой – улыбкой. Он похудел, побледнел, нос заострился, глаза провалились, но все-таки это был не призрак, а живой человек.

– Узнаете, наипочтеннейшие? – потирая руки, спросил он. – С одним-то, – он кивнул на Коноплянкина, – я давно знаком, да и с вами, молодой друг, – обратился он к Куделинскому, – тоже имел случай познакомиться, и даже очень близко.

Мефодий Кириллович закрыл дверь и подошел к собеседникам.

– Чего, борода, дрожишь? – спросил он Коноплянкина, а затем перевел взгляд на Станислава. – И с вами что-то такое, мой молодой друг?

На Куделинского было страшно смотреть. Его красивое лицо было мертвенно-бледно, глаза расширены, и губы дрожали, и сам он трясся, точно в лихорадке.

Когда Кобылкин подходил, он отступал от него все дальше, вытянув вперед обе руки, как для защиты.

– Вы, – проговорил он сдавленным голосом, – вы… Откуда вы? Ведь вы умерли?.. Вы мертвы…

– Жив, благодаря вам, жив! – засмеялся Мефодий Кириллович. – Не дрожите так, молодой человек!.. Ай-ай, какая слабая современная молодежь! Разве можно быть таким нервным? Да полноте, перестаньте, успокойтесь, ведь я же, так сказать, совершенно реален.

Станислав достиг уже угла комнаты и забился в него. Он ничего не говорил, только слышно было его тяжелое, прерывистое дыхание.

– Батюшка, Мефодий Кириллович, – кинулся к Кобылкину Сергей Федорович, – не погубите!..

– Ага, борода, – усмехнулся тот, – пришел во все свои чувства? Узнал старого знакомого?

– Узнал, батюшка! Как не узнать вас, благодетеля нашего? Не погубите! – и Коноплянкин плюхнулся на колени перед Мефодием Кирилловичем. – Простите! Навеки закаюсь!

– В чем? – спросил Кобылкин.

– В этом самом… Никогда не буду…

– Да чего? – добродушно спросил Мефодий Кириллович.

– Насчет графини… Не нужно мне ни ресторации на Обводном, ни новой крыши… Не погубите только меня, горемычного! – И Коноплянкин вдруг припал к ногам Мефодия Кирилловича, обнял их и, причитая, заговорил: – Это они все, убивцы окаянные, они меня в грех ввели… Ох, соблазн, ох, искушение!.. Стой! – вдруг крикнул он и вскочил на ноги. – Нет, брат, не уйдешь!..

Куделинский, заметив, что Мефодий Кириллович отвлекся от него, подкрался к двери. Однако, когда он уже приотворил ее, Коноплянкин настиг его и схватил за шиворот.

– Прочь! – захрипел Станислав, пытаясь оттолкнуть буфетчика.

– Врешь! Не пущу! – задыхался тот, охватывая его геркулесовыми объятьями. – Попался, так и сиди!

Между ними завязалась борьба.

– Убью, ежели их высокородие прикажут, – сопел Коноплянкин. – Я тебя, разбойника, живьем представлю.

– Погоди! – дав им побарахтаться, дернул за плечо Коноплянкина Мефодий Кириллович. – Потише ты! Господин Куделинский, ну к чему вы все это? Неужели же нельзя обойтись без унижения?

Он помог Куделинскому подняться с пола, куда его словно мешок бросил Коноплянкин.

– Воды! – прохрипел тот.

– Принеси! – крикнул буфетчику Кобылкин и подвел Станислава к стулу. – Садитесь же!..

Теперь тон Мефодия Кирилловича был совсем другой. Он не просил, а приказывал, и его приказания производили впечатление.

– Вот так-то лучше, – проговорил он, усадив начинавшего успокаиваться Куделинского.

– Батюшка, Мефодий Кириллович, – вмешался Коноплянкин, принесший воду, – не оставайтесь вы с ним… Как бы чего худого не вышло… Уж осмелюсь доложить, такой это человек!

– Пустое мелешь! – отрезал Кобылкин. – Суешься, куда тебя не спрашивают. Выйди вон и никого не пускай сюда, пока я буду разговаривать с господином… Понял?

– Слушаю-с, батюшка, – закланялся Коноплянкин, – умру на месте, а никого не допущу.

– Теперь мы поговорим, любезнейший, – промолвил Мефодий Кириллович, усаживаясь против Куделинского. – Вы, конечно, узнали меня?

– Да, – ответил тот.

– Вот это хорошо! – воскликнул Мефодий Кириллович. – Это значительно облегчает мне разговор.

– Послушайте, скажите, что вам от меня нужно?

Куделинский осмелел и решил идти напролом, надеясь исправить свою невольную оплошность.

– То есть как это что? – удивился Кобылкин.

– Так. Я попал в какой-то заколдованный круг…

– Поистине в заколдованный! Редко кто из современных преступников может похвастаться приключениями подобно вашим.

– Я не знаю, о чем вы говорите…

– Будто уж? – лукаво прищурился Кобылкин. – А зачем же вы сюда изволили пожаловать?

– Зачем? Очень просто. Я могу вам объяснить. Этот негодяй Коноплянкин пытался шантажировать графа и графиню Нейгоф… Вы, конечно, знаете о них?

– Как не знать! – воскликнул Мефодий Кириллович.

– Граф скоропостижно умер под впечатлением угроз этого человека, графиня же послала меня узнать, в чем дело. Это так естественно… Ведь надо же обороняться от подобных подлецов. Я дал ему волю говорить все, что он хочет, желая узнать, какие у него основания для шантажа. Это животное взяло непозволительно грубый тон…

– Силу, значит, почувствовал Федорыч, – спокойно заметил Кобылкин, – он мужик тонкий, свою линию ведет аккуратно, но грубости у него действительно хоть отбавляй.