Воскресший для мщения

Последнее письмо от него пришло месяц назад. В нем он сообщал, что по слухам Инна собирается замуж за своего сослуживца. Получив письмо от Алексея, в котором он утверждал, что Инна перед ним ни в чем не виновата, и все происшедшее было хорошо спланированной провокацией, Сергей поехал к ней и устроил её на должность бухгалтера в новую, организованную Фондом фирму, которую возглавляет Олег Никифоров. Эта фирма, наученная горьким опытом "Гермеса", процветает, имеет офис на Арбате, её сотрудники прекрасно зарабатывают и Инна недавно купила себе однокомнатную квартиру. И вот теперь собирается замуж... Сообщение это Алексей воспринял болезненно. В глубине души он лелеял мечты, что, когда вернется, он снова сойдется с Инной. Он верил ей, и понимал, что её подставили так же, как и его, что все это дьявольская игра Михаила Лычкина. Он уже знал, что Лычкин стал преуспевающим человеком, управляющим казино. А устроиться на такое хлебное место можно только при крутой протекции братвы. Все сходилось, Инна была чиста перед ним. А он перед ней нет...

Сколько раз он писал ей, и столько же рвал свои письма в клочки. А теперь... она собиралась замуж... И правильно делала, она ещё очень молода, должна же у неё быть личная жизнь...

Сергея больше нет... Никого у него нет. Ни Инны, ни Сергея...

Он, бросив быстрый взгляд на курившего рядом Меченого, снова взял в руки страшную газету.

"... управляющий делами Сергей Фролов", - перечитывал он жестокие строки. - "... попали в разные больницы Москвы с ранениями различной тяжести восемь человек."

Меченый молча протянул ему другую газету, известную своими скандальными публикациями. Указал желтым от табака указательным пальцем на маленькую заметку в нижней части первой страницы.

"Следствие по делу о взрыве на Востряковском кладбище отрабатывает версию о том, что причиной взрыва было присутствие на поминках бывшего солдата срочной службы, служившего в Афганистане Алексея Красильникова. Известно, что это младший брат вора в законе Григория Красильникова по кличке Черный. Красильников, опоздавший на встречу и подходивший к могиле Сатарова, получил легкое осколочное ранение в ногу и был доставлен в институт Склифосовского, откуда уже вечером того же дня был выписан домой. Разумеется, это лишь одна из версий, но вполне заслуживающая внимания. Недавно Григорий Красильников вернулся в Россию и был задержан в аэропорту Шереметьево, препровожден в Лефортовскую тюрьму, но уже через неделю выпущен под подписку о невыезде."

- Вот оно как, - прошептал Алексей, пристально глядя на Меченого.

Тот только пожал своими острыми квадратными плечами...

... И вот... Пролетели как миг, прошли, словно вечность, эти семь лет... Шел февраль 1999 года... Холодный, мрачный, вьюжный в этих затерянных в лесах глухих краях... Ему идет сорок второй год, нет у него ни дома, ни семьи, ни денег... Ничего нет... Нет любимой женщины, нет единственного верного друга... Все надо начинать сначала. Сумеет ли он?

Закутанный в телогрейку, с кургузой ушанкой на голове и с сумкой на плече, он поежился от холодного февральского ветра, оглянулся на тюремные ворота и глухой забор с колючей проволокой над ним, на вышку с охранников и ответил самому себе на заданный вопрос:

- Сумею... Есть у меня ещё дела на этой земле.

Стиснул зубы и пошел вперед к железнодорожной станции...

... На Казанском вокзале, куда он прибыл через сутки, его останавливали несколько раз, требовали предъявить документы, спрашивали, куда он следует. Он отвечал, что едет по месту прописки в Сергиев Посад...

И впрямь, он перешел Комсомольскую площадь и направился к Ярославскому вокзалу. Сел на электричку, следующую до Сергиева Посада. Но до конечной станции не доехал и вышел на станции Радонеж. Именно там обитал кореш Меченого Барон. И к нему он держал путь. Его дача должна была стать отправной точкой его жизни. А затем он должен был поехать в Нижний Новгород и навестить сына Меченого Славика. Это был наказ его единственного на это время друга - старого вора в законе...

... Он вышел на станции. Было десять часов утра. Этот день в Подмосковье выдался довольно теплым, и хоть солнца не было, Алексею даже стало жарко в его телогрейке и ушанке. Топая кирзовыми сапогами по свежевыпавшему снегу, он поглядывал на план, нарисованный им Меченым. "Как он его встретит?", - думал Алексей. - "Меченый есть Меченый, друг есть друг, а я ему кто? Так, протеже, проситель... Вполне возможно, что и отфутболит, что ему со мной возиться, помогать мне? Ладно, как встретит, так и встретит. По крайней мере, пока мне больше идти некуда. Подамся к сеструхе, в крайнем случае..."

Алексей вышел на протоптанную снежную дорожку и пошел по ней направо. Дача Барона должна быть минутах в пятнадцати от станции, с левой стороны. Меченый подробно описал его глухой забор, выкрашенный в бордовый цвет и какие-то резные украшения на черепичной красной крыше, которые хорошо видно с тропинки. Ну и лай собак, понятно. А их у него тогда было девять...