Воскресший гарнизон

— Тогда, может быть, решитесь объяснить? Просветите же меня, червя дождевого.

— Этого пока что никто не способен объяснить. Во всяком случае, подступаться к подобным разговорам слишком рано. И потом, вам ведь известно, для чего формируется «Фюрер-конвой». Не темните, барон, известно. Обычно Скорцени не создает для вас тайны из чего-либо, что перестает быть тайной для него самого.

— Только в общих чертах, в самых общих...

Адъютант ответил на чей-то телефонный звонок, затем прислушался к тому, что происходит за дверью кабинета рейхсфюрера, хотя знал, что обычно оттуда не долетают никакие звуки, и лишь после этого интригующе заметил:

— Когда речь идет о «Фюрер-конвое», барон, даже «самых общих черт» тоже порой оказывается многовато.

— Понимаю. И все же... Считаете, что вскоре какую-то часть гарнизона могут перебросить в Антарктиду?

Адъютант укоризненно взглянул на барона и сокрушенно покачал головой.

— Вам бы следовало начинать службу в абвере, Штубер. Основные сведения вы умудрялись бы добывать исключительно своей дотошностью.

Брандт тотчас же умолк, однако барон понял, что в любом случае отвергать его версию адъютант Гиммлера не стал бы, и этого было достаточно.

Дальше терзать старину Брандта расспросами барон не стал, всему есть предел. В конце концов, адъютант и так снабдил его всеми необходимыми подсказками, позволявшими выявить тайные нити, которые соединяли подземную базу в Антарктиде с подземной базой в Померании.

В свое время германское командование рассчитывало на «Лагерь дождевого червя», как на базу, в которой смогут приютиться самые секретные научные лаборатории, разведывательнодиверсионная школа СС, а главное, в смутные времена — и штаб Верховного главнокомандования вооруженными силами рейха, вместе со ставкой самого фюрера.

Вот только место для столь важной базы — на правом берегу Одера, на территории, которую поляки всегда считали исторически своей, — было избрано крайне неудачно. Теперь, когда русские войска уже на Висле, а поляки усиленно возрождают свою собственную армию, это очевидно для всех.

Стоит ли удивляться, что стратеги рейха решили позаботиться о новой, куда более защищенной секретной базе?

* * *

Гиммлер задумчиво вышагивал по своему кабинету, а затем спросил у застывшего у двери адъютанта:

— Как считаете, штандартенфюрер Брандт, насколько серьезно мы можем рассчитывать при обороне «Регенвурмлагеря» на мощь и стойкость этого, как его там... «воскресшего гарнизона»? Состоящего, насколько я понимаю, в основном из зомби-воинов.

Брандт растерянно взглянул на стоявшего рядом Штубера, давая понять Гиммлеру, что вопрос следовало бы адресовать ему. Однако рейхсфюрер терпеливо ждал.

— С вашего позволения, я отвечу не как адъютант рейхсфюрера СС, а как обычный армейский офицер.

— Ну, если должность адъютанта настолько отягощает вас... — опасно намекнул Гиммлер, пожав плечами.

Однако Брандт давно привык к его намекам, как и к тому, что в большинстве случаев угрозы, которые содержатся в них, так и остаются угрозами.

— Мое мнение таково: вряд ли русские решатся отвлекать свои дивизии на бои в многокилометровых подземельях « СС-Франконии».

Гиммлер с сонливой усталостью в глазах смотрел на адъютанта и молчал, никак не выдавая своей реакции. Тем не менее

Брандт понял, что на сей раз его лаконизма патрон не воспринял. Впрочем, как и глубинного смысла сказанного.

Он хотел было разъяснить свою позицию, однако рейхсфюрер упреждающе поднял вверх руку и позволил ему удалиться, оставив наедине с начальником службы безопасности «СС-Франконии».

— Оказывается, то, над чем мы с вами, барон, пока еще только втайне размышляем, для наших адъютантов уже очевидно.

Гиммлер предложил Штуберу присесть, а сам еще дважды прошелся по кабинету, прежде чем тоже грузно опуститься в кресло и на несколько минут впасть в полнейшую прострацию.

— Слушаю вас, Штубер, слушаю, — неожиданно как-то ожил он, все еще задумчиво глядя в сторону окна. — Вам ведь приходилось вести борьбу с партизанскими гарнизонами одесских катакомб. Как и борьбу с гарнизонами дотов русских укрепрайонов. Во всяком случае, так мне говорил Скорцени.

Собираясь с мыслями, Штубер многозначительно покряхтел. По крайней мере теперь он понимал, почему рейхсфюрер вызвал в Берлин именно его, а не коменданта лагеря фон Риттера. Что же касается «Регенвурмлагеря»... В последнее время Вилли задумывался о его судьбе все чаще, поскольку все чаще задумывался о своей собственной. Но как лаконично изложить суть своих размышлений рейхсфюреру СС?

— В сущности Брандт прав. Методы борьбы с гарнизонами подобных подземных бункеров и крепостей давно отработаны: достаточно заминировать пространство у каждого из входов-выходов и оставить возле них небольшие заслоны метких стрелков, чтобы полностью нейтрализовать засевших там бойцов, не отвлекаясь при этом от основных наступательных направлений.

— Хотите сказать, что в реальной боевой обстановке ни численность гарнизона, ни его вооружение особого значения не имеют?

— Куда большее значение имеет тактика построения обороны.