Восьмая горизонталь (СИ)

Семён дико водит очами:- Жмурика куда девать будем? А ещё, необходимо заявить

в милицию.

- Семён Семёнович, какая милиция!- всплескиваю руками.

- Может, на берегу найдём?- теряется сероглазый увалень.

- Вот кого я бы не хотел, искать, так это милиционера.

Мы, вновь поднимаем оленя и через некоторое время подходим к лагерю. Ладушка

первая меня увидела и с радостью подбегает.

- Как долго... ого, какой зверь,- неожиданно видит оленёнка.

- Пить хочу, умираю,- я облизываю пересохшие губы.

Тихий вечер окутывает нас, звёзды как жемчуг сияют на небе, Луна чуть показала

себя из-за горизонта, цикады так знакомо цвыркают в ближайших кустах. Мирно

потрескивает костёр. Внизу перекатывается волнами тёмное море, ночесветки вдали

пытаются составить конкуренцию высокомерным звёздам. Всё это вызывает спокойствие

и уверенность, мы дома, это наш мир. Долго сидим у костра, но усталость валит с ног, наконец-то я подполз, к спальным местам и грохнулся между Яриком и Ладушкой. Они

прильнули ко мне с разных сторон, и я заснул, будто в омут нырнул.

Пробуждение резкое и неприятное. Вскакиваю на ноги, вдали трещат едва

слышимые пистолетные выстрелы. Темно, костёр почти догорел, но на горизонте

появилась едва заметная серость, предвестница наступающего утра.

Быстро добираюсь до Аскольда, он единственный, кроме поста, бодрствует.

- Надо, поглядеть,- его глаза блестят, мне кажется в них радость ожидания.

Мы берём по копью, и подходим к тестю, который вместе с крепким парнем, так же

вслушивается в глухо звучавшие выстрелы.

- Это на верху, в кого-то стреляют, не прицельно, лихорадочно,- оборачивается к нам.

Внезапно выстрелы закончились. Через некоторое время явственно слышится

полный боли и безысходности человеческий крик и глухой рёв.

- Медведь,- свистящим шёпотом произносит тесть. Странно, что люди делают на плато?

- Мы посмотрим.

- Только осторожнее, часа два назад какие-то люди, что-то скидывали на тропу,-

предупреждает тесть.

Мы поднимаемся. Я обостряю все чувства. До меня долетает запах сырой рыбы.

Вскоре натыкаемся на кусок белуги, наверное, той самой, что отобрали и Катерины. Ещё, через некоторое время, у самого выхода, ещё на один.

- Что скажешь?- заинтригованный спрашиваю я.

- Проще пареной репы,- ухмыляется Аскольд,- как говорится: "Не рой другому яму, сам в

неё попадешь".

- Я, так понимаю, хлопцы из бригады Вилена Ждановича, не успокоились, решили к

нашему лагерю подманить медведя.

- Подманили,- бесшумно смеётся Аскольд.

Мы выбираемся на поверхность. Фонарик я выключил. Нельзя привлекать

внимание. Принюхиваюсь, ощущаю ещё один запах сырой рыбы. Идя по запаху как по

компасу, добираемся до места трагедии. Это недалеко от пещер, где, обитают пещерные

медведи.

Трава скомкана, кровищи, словно порося зарезали. Огромные медвежьи следы

внушают уважение. Настоящий исполин. Нашли и пистолет, но сжёванный острыми

зубами. Сую его в карман, хороший металл, в хозяйстве пригодится, ножики, скребки

сделать.

- Медведь стал людоедом. Уверен, другие его родичи последуют этому примеру. Очень

неприятно, ситуацию необходимо разрулить,- задумчиво говорит Аскольд.

- Завтра вход в лагерь загородим кольями. А дальше попробуем пощекотать нервы

мишкам, да так, чтоб дорогу к нашей тропе забыли.

Назад мы идём скорым шагом, но не забываем собирать куски белуги. Рыба ещё

свежая, запечём на костре, деликатес.

Не много не мало, а набрали, каждый, килограммов по тридцать, тридцать пять. Ты

смотри, столько рыбы не пожалели. Настоящие люди, всё сделают ради подлости

ближнему своему.

В лагерь возвращаемся на рассвете. Небо посветлело, неугомонные чайки

раскричались, перебудив почти всех людей. Поэтому, возвращение наше было очень

кстати. Сразу принялись запекать белужьи куски.

Гл.3.

Утром собираю всех мужчин, женщин на совет сознательно не приглашаю, вопрос

должен стоять достаточно деликатно. Мне не нравится ситуация с компанией Вилена

Ждановича, я решил эту публику поставить на место. Мужчин в нашем лагере

предостаточно, есть опытные бойцы. Донёс своё решение с предложением обломать эту

компанию достаточно жестоко. Предлагаю, в случае серьёзного сопротивления, бить

насмерть, затем даю высказаться народу.

- Я, конечно, не пойду против коллектива, решите дать в морду серьёзным людям,

поддержу,- блеет Аскольд,- но это не метод, это бесчеловечно ... лучше устроим обвал, всё

решим одним махом,- скребёт он куцую бородёнку.

Аскольд весьма странный человек. Его с поволокой глаза на неказистом лице

придают ему некий шарм, что многие женщины, встретившись с его взглядом, мигом

становились влажными и сверху и внизу. Он никогда о себе не рассказывает и, когда

приятели хвастались, что кто-то из них служил в спецназе или в десанте бил кирпичи, он

скромно опускал глаза. А на вопрос, где провёл место службы, краснел, как красна девица

и под снисходительные улыбки говорил: "писарем при штабе". Но я видел его тело, на нем

зияют шрамы, но не от аппендицита, а конкретные пулевые, в этом я хорошо разбираюсь.

Я догадываюсь, немало в своей недолгой жизни, он успел завалить людей. Он тонок в