Восьмая горизонталь

Внезапно, как взрыв в душе, возникает жалость, слёзы жгут глаза. Сколько же их! Как ужасно, народ без души. Кто у них её забрал? Где сейчас обитают их души? Я лихорадочно перебираю алмазы на медальоне, слёзы капают на грудь. Что это? Вспыхивают бесчисленные звёзды, мгновенно сворачиваются в ослепительные радуги. Неожиданно всё меркнет, перед глазами невообразимо огромная газовая субстанция. Открываю экран. Зарево из огня вздымается над мёртвым городом, Грайя, Зирд и маги с шипением прикрываю глаза, жмурится Семён. Нечто, как ветер, вырывается из огня, экран гаснет, тьма и тишина.

Вагонетка стоит как вкопанная. Ожидаю, нас разорвут толпы обречённых, но слышу удивлённые мысли тысяч людей, я смотрю на них — они преображаются, в глазах появляется осмысленное выражение, но, сколько в них ужаса! Души нашли свои несчастные тела и люди прозрели, но теперь они видят какой кошмар их окружает! Они стали чувствовать боль, увидели разруху и запустение.

— Большинство из них умрёт впервые часы, — угрюмо молвит Зирд.

— Но душа останется! — парирует Грайя.

А в город тоже вливается душа! Пространство наливается светом. Я вздыхаю с облегчением, город будет спасать своих детей.

Семёна колотит крупная дрожь, я его понимаю, сложно обуздать нервы, увидев такое.

— Поехали, — говорю я.

Вагонетка трогается с места и беспрепятственно набирает ход, никто не пытается задержать её.

— У нас была вражда с этим народом, — тягостно звучит мысль Зирда, — но я бесконечно рад, что наши враги обрели душу.

— Вы опять станете враждовать с ними? — с иронией спрашиваю я. Зирд задумался:- Они сейчас очень слабые. Мы не будем нападать на них сейчас. Пускай наберут силу, тогда схлестнёмся.

— А нужно ли это делать?

— Они демоны.

— Да брось ты, неужели сам веришь в эти сказки?

— Наш народ верит.

— Вот поэтому Другие начинают одерживать победы, — сухо говорю я.

— Меня посещали те же мысли, — он грустно вздыхает.

Маги с удивлением и почтением поглядывают на меня. Мне неловко от их внимания, но ведь не объясню, же им, что всё произошло спонтанно, до сих пор не понимаю, как это сделал. Я слышу их мысли, они одобряют меня. Напряжённость, которую они испытывали ко мне, исчезла. Они уже готовы не работать на меня, а трудится. С некоторых пор я понимаю, как отличаются два, вроде одинаковых, слова. Работа — удел рабов, то, во что не вкладываешь душу — работа. За неё можно получать деньги, можно не получать, но результат будет один. Долго плоды работы служить не будут. Но только в труде, знания, изготовленные вещи, будут жить веками, потому, что в них вложена душа. Поэтому, для человека, счастье трудиться, но не работать. Меня всегда коробило слово — работник, но всегда нравилось — труженик. Может, это на генетическом уровне?

Рассвет наливается силой, словно торопится наверстать упущенное. С болью смотрю на хаос и запустение. Когда-то величественные здания обвешали, штукатурка осыпалась, в окнах выбиты стёкла. Дикая поросль жутко белёсого цвета, источает яд на суровые, многострадальные стены и тротуары. Пещерная живность пытается спастись от света в щелях и провалах, но люди уже ведут себя осмысленно, они вспоминают свои дома, своих знакомых, родных, собираются в группы, кто-то берёт руководство в свои руки.

Проносимся мимо "проснувшихся", они бросают на нас настороженные взгляды, но не мешают в продвижении, но я испытал облегчение, когда вагонетка ныряет в тёмный лаз очередного туннеля.

Семён вздыхает, утирает пот с потемневшего от переживаний лица. Грайя напряжена, она как перетянутая струна. Волосы развиваются на ветру как хвост породистой лошади, глаза полыхают огнём. Она отрывисто и резко говорит с магами, на лицо налетают волны гнева. Аккуратно спрашиваю Зирда, что за конфликт у них?

— Требует сократить дорогу, но она не права, тот путь плохо знаком, лучше сделать крюк, это безопаснее.

— Сколько потеряем по времени?

— Всего ничего, дней пять, семь.

— М-да. Всего ничего. Знаешь, давай всё же рискнём.

— Уверен?

— Не совсем, но семь дней — очень много.

— Маршрут будет проходить за пределами основных тоннелей, по резервным линиям и по тем, которые строили задолго до первых войн, в них даже враг боится заходить.

— А мы не враги, — я улыбаюсь, но жуть царапает сердце. Как бы, не поступить опрометчиво. Я смотрю на Грайю, она уверена в своей правоте, безусловно, есть у неё некие знания, что ж, доверимся судьбе и я подтверждаю своё решение.

Маги смотрят на меня, сложно выдержать их взгляд, вертикальные зрачки пылают огнём, пространство вокруг меня наэлектризовалось, но они кивают, Грайя успокаивается.

— Что это они? — Семён кивает на магов.

— Не у них, у нас. Предлагали безопасный маршрут, но семь дней. Я предложил опасный, но день.

Друг вздрагивает, обхватывает рукоять боевого топора, вздыхает, я не стал лезть в его мысли, обхватываю за плечи:- Прорвёмся! — но больше себя убеждаю. В последнее время, всё так навалилось, одно событие следует за другим и каждое, краше другого.