Восьмая горизонталь

Грайя разевает рот в удивлении, нечего не понимает из наших рассуждений. Она даже не знает, что такое раб, военнопленные у них есть, их или убивают, или отпускают восвояси, а бывает, даже разрешают остаться жить на правах свободного гражданина, но что бы всю жизнь работать на хозяина, такого у них нет. Кстати, я приветствую этот же принцип в своей стране Граде Растиславле.

Семён читает дальше, затем замолкает, читает про себя, отрывает взгляд от золотой пластины:- Здесь говорится, что у жрецов, создавших Хранилище, будут потомки, обладающие глубинной памятью, способные прочитать тексты. Я действительно являюсь одним из них, — Семён говорит это, не рисуясь, напротив, в глазах разливается печаль, значит прав Зирд, утверждающий, что мой друг был здесь. Сила, накопленная в текстах, выделила его и разбудила заложенную информацию в глубине генов. Я смотрю на него и понимаю, Семёна, которого я когда-то знал, уже не будет, он и сам это знает.

— Когда-то, но придётся сюда вернуться, чтоб остаться навсегда, — в голосе друга слышится печаль, но звучит возглас Грайи:- Какое счастье!

Семён не стал задерживаться в Хранилище. Бессмысленно, что-либо читать, выхватывать разрозненную информацию, от этого не будет пользы, здесь работа не на одно тысячелетие.

Он закрывает дверь, окидывает взором прекрасный океан, побережье и уверенно произносит:- Здесь будет город.

Глава 34

Подходим к магам. Зирд выпрыгивает из вагона, смотрит на Семёна, в глазах страх и почтение. Мой друг странно и необычно смотрит на этих людей, серебряные глаза излучают доброту, печаль и Силу.

— Твои приказания Жрец Над Всеми Жрецами, — склоняет голову Зирд.

— Здесь будет Город над всеми городами. Все жители нижних пределов Земли обязаны защищать его. В нём запрещены всякие распри и главным достоинством в Городе не цвет кожи, а знания и уважение к себе подобным.

— Так и будет, — Грайя тоже склоняет голову. Семён неожиданно прижимает её к себе:- Ты моя женщина, не надо мне кланяться, а ещё, у тебя будет невероятно много забот. Храмы Огня необходимо перенести сюда.

— Я уже поняла.

Стадо коргов волнуется, самцы страшно разевают пасти, жутко блестят саблевидные зубы, грозное рычание холодит кровь. Неожиданно Семён улыбается, идёт к ним. Звери, толкая друг друга, устремляются к нему. Огромные самцы ластятся ему в ноги, самки обиженно попискивают, детёныши пытаются его укусить. Семён смеётся, гладит скользкие тела:- Они будут защищать Город со стороны океана. Я потрясён такой переменой в друге, даже не знаю, радоваться или печалится. А я для чего нужен?

Семён смотрит на меня, укоризненно улыбается, он прочитал мои мысли:- Ты Воин, Никита. Твоё предназначение защищать нас. Идёт война, по закону военного времени — ты Хан.

Внезапно разгорается на груди медальон, он вновь обретает Силу. Я с наслаждением ощупываю алмазные камушки, радуги вспыхивают над головой. Зирд щёлкает пальцами, зарево из огня полыхает и устойчиво зависает над нами. Счастливая улыбка мелькает на лице, он тоже обретает прежнюю Силу.

Со стороны побережья, где виднеются причудливые скалы, опутанные густой растительностью, срывается искрящееся облачко и вот, над нашими головами вопят и чирикают прелестные создания. Я узнаю в них тех чудесных дракончиков. На плечо садится старый знакомый. Требовательно смотрит в глаза, несильно цапает за нос, обиженно чирикает. Глажу его, он отстраняется, раздражённо шипит, плюётся огнём, обжигает щёку. Не пойму, чем он так рассержен.

— Вкусненького хочет, — улыбается Семён. Я суетливо достаю из сумки кусочек сушеного мяса. Дракончик выхватывает его из рук и взмывает воздух, за ним ринулась вся стая, пытаясь вырвать вкусный кусок из зубов, но он шустрее всех, первым долетел до зарослей и, как его не было.

— Они ещё малыши, вырастут, будут защищать Город с воздуха, — говорит Семён. — Это драконы. Ох, нелегко мне с ними будет, — вздыхает он. — У них ум отличается от нашего разума и магией они владеют необычной, но они наши союзники.

— И большими они становятся? — мне интересно, запахло старыми легендами и сказками.

— Как в легендах и даже вырастают больше, — ловит мою мысль Семён. — А этот, бронзовый, к тебе привязался. Думаю, придётся жизнь связать с ним, он отцом тебя считает. Найдёт тебя везде и даже на поверхности, можешь не сомневаться. Но будь с ним вежлив, они весьма ранимые существа.

Мы покидаем океан Кааз. Некоторое время вагонетка несётся вдоль побережья, я наблюдаю за несущихся по волнам коргов, они провожают нас. Издали их можно принять за дельфинов. Затем вагонетка ныряет в туннель и вновь знакомый перестук колёс, и запах окалины.

Семён, как обычно сидит рядом со мной, топор зажат между ног, он молчит, и я молчу, оба переживаем происшедшие события. Грайя указывает путь, сейчас она хорошо видит маяки, даже я стал их различать.