Восьмая личность

Возьмем, к примеру, вчерашний день: Долли проснулась первой и спрыгнула с кровати, что разбудило меня. Мне хотелось спать, я настаивала, чтобы она повалялась в кровати подольше, но нет: «Не хочу! Я не устала».

Долли девять лет, и она существует с две тысячи третьего. Она появилась в ту ночь, когда отец впервые нанес свой визит — к тому моменту моя мать всего полгода в виде праха покоилась в своей пластмассовой урне. Долли самая младшая из моих личностей, и хотя она со мной дольше всех, она в нашей Стае считается неоперившимся птенцом.

Следующей проснулась Онир, она открыла один глаз и тут же закрыла его. Она была уставшей и чем-то раздражена. Ей тридцать два, и она отвечает за физические упражнения и режим сна, а также следит за тем, чтобы мы увлажняли кожу и чистили зубы нитью, готовясь к ее любимому виду деятельности — смотреть сны. Другие считают ее тщеславной и ветреной, но она добрая и благонамеренная. Не дает нам перевозбуждаться и раздражаться.

Долли играла в больницу для животных и в конечном итоге разбудила Раннер.

«Оставь это, Долли! Ради всего святого, вернись в кровать!» — заорала она в моей голове. От того количества сигарет «Лаки страйк», что она выкурила прошлым вечером, у нее саднило горло, а голос звучал хрипло.

«Не хочу, — заявила Долли. — Нелли нужно в больницу, она сломала хобот!»

К этому моменту проснулись уже все, в том числе и Паскуды.

Паскуды появились вскоре после того, как моя мать покончила с собой, с течением времени их голоса становились все более злобными и громкими. Они утверждают, что это я виновата в том, что она прыгнула под поезд, что если бы я не была такой эгоистичной стервой, она бы сейчас была жива. Четко просчитанная жестокость — одно из многочисленных качеств Паскуд. Эти качества сплетаются в бездушие, сдобренное хитростью и злобой. Из всех моих личностей Паскуды нравятся мне меньше всего, и у меня плохо получается или совсем не получается контролировать их. Я предоставляю делать это Раннер.

Иногда какая-нибудь личность может существовать без ведома Хозяина (меня, моей личности), однако со мной такое случилось только один раз, вскоре после того как отец ушел от нас навсегда. Мне тогда было шестнадцать.

Стояло холодное, выбеленное снегом утро, когда я внезапно вошла в Тело и обнаружила, что Фло — в то время я не знала, что эта личность живет во мне, — «случайно» убила чью-то морскую свинку. Уставившись на холодное тельце семейного любимца, я была вынуждена принять тот факт, что, по сути, это я уморила голодом бедняжку.

Я страшно разрыдалась, когда взяла зверька на руки. Его крохотные глазки напоминали отполированные бусинки из мрамора, сморщенный бледный носик — орех макадамию. Перед тем как я медленно убивала его, я считала, что Фло существует как отдельная от меня личность. Это то, что психиатры называют амнестическим барьером или механизмом отрицания/защиты/выживания. В своем отрицании я подсознательно не признавала Фло, словно изгнанием ее из Тела я могла избавить себя от тех качеств, которые были мне отвратительны в ней и, следовательно, во мне самой. Опасаясь ее способности все разрушать, я насильно отправила ее в ссылку. Она превратилась во Фло-изгоя.

Я даже воображала, будто Фло живет отдельно от меня: в какой-то квартире на шестом этаже где-то на западе нашего квартала. У нее также была собственная семья: мать, отец и двое старших братьев. Лицо у Фло было сморщенным, злобные глазки — голубоватыми, как ледышки. Она была безжалостной, подлой и жестокой — в общем, потенциальный убийца. Она совсем мне не нравилась — в той же степени, что и я сама не нравилась себе в тот период.

Позже я узнала, что Фло-изгой захватила Тело и теперь жаждет отомстить какому-то мальчику по имени Росс — задире с нашей улицы. А его морскую свинку она стащила, чтобы преподать ему урок. Потом она положила зверька в картонную коробку и спрятала среди цветочных горшков в сарае позади нашего дома. Какое-то время спустя Стая призналась, что закрывала глаза на преступления Фло. Долли пыталась тайком накормить несчастного заложника, но Стая запретила ей, опасаясь, что Фло накажет их или что я отругаю их за то, что они не вмешались раньше.

«Не забудь о лекарстве», — напоминает Раннер, взбивая подушку и тем самым вытаскивая меня из воспоминаний.

Я послушно выдавливаю из шуршащего блистера таблетку «Рисперидона» и запиваю ее глотком воды, простоявшей на тумбочке со вчерашнего вечера. Я решила, что Раннер будет защитником Стаи. Она во многих аспектах превосходит всех нас и единственная, кто не боится противостоять Паскудам. Раннер за двадцать, и она появилась, когда я пошла в среднюю школу. Я тогда подумала, что нам нужна личность, которая будет обеспечивать нашу безопасность, кто-то сильный. Правда, в тот период безопасность была лишь идеей. На самом деле я не знала, что это означает.